А вот затем случилось нечто насколько удивительное, настолько и закономерное. Ставшее официальной идеологией новой династии конфуцианство стало соединяться с легизмом.
Синтез конфуцианства и легизма оказался не столь уж сложным делом.
Во-первых, несмотря на многие различия, легизм и конфуцианство имели немало общего: сторонники обеих доктрин мыслили рационалистически, для тех и других государь был высшей инстанцией, министры и чиновники — его основными помощниками в управлении, а народ — невежественной массой, которой следовало руководить должным образом для ее же блага.
Во-вторых, синтез этот был необходим: введенные легизмом такие методы и институты, как централизация администрации и фиска, суд, аппарат власти, без которых нельзя было управлять империей, в интересах той же империи следовало сочетать с уважением к традициям и патриархально-клановым связям.
Это и было сделано, причем наибольший вклад в осуществление синтеза внес ханьский император У-ди, министр-реформатор которого Дун Чжун-шу сильно видоизменил характер первоначального конфуцианства и превратил его в официальную государственную идеологию.
Сам Конфуций об этом никогда не узнал, е если бы и узнал, то, надо полагать, понял бы всю справедливость такого решения.
Ведь чтобы там не говорили, а он был человеком, прежде всего, своего времени и, несмотря на все свои дарования, не мог смотреть так делеко вперед.
И это вовсе не его беда. Все помнят великого Бисмарка и его заветы никогда не воевать с Россией, чтобы не случилось.
Однако происходило вовсе не потому, что Бисмарк был таким миролюбивым и слишком уважал Россиию.
Отнюдь! Просто он жил в эпоху становления им же и созданной Германии и ни о каких имперских замашках не мог дажде и помышлять.
Но как только Германия почувствовала в себе силы, она тут же устремилась к переделу мира. И недаром сам Бисмарк в последние годы своей жизни говорил о том, что он живет в чужое время, которого он не понимает.
Так что все правильно: время разбрасывать камни и собирать их…
Но и того, что сделал Конфуций, хватило бы для десяти великих государственных деятелей.
И когда китайцы говорили о том, что мудрый сокрыт для своего времени потому, что он открыт всем временам, они говорили, в первую очередь о Конфуции.
Не разделял он и воззрений моистов, проповедовавших идеи всеобщей любви, преуспеваемости и взаимной пользы.
Что ему оставалось? Да только одно, делать то, что он считал в данный момент нужным. И он делал…
