— Кого имеете в виду, Сергей Максимович?
— Морозова, Филя. Кто ж еще горячее его?
— Вы сами, Сергей Максимович, горячи, — пошутил диспетчер.
— Ну, — кивнул Зимин.
И Кияшко, больше не отвлекаясь, подробно и весело рассказал про все — мотор пропал, порожняка не было, «орел» случился, Морозов ругался, потом поехал в подземелье и вернулся обратно поздно.
— Обращаю ваше внимание, — с воодушевлением продолжал диспетчер. — Костя фактически провел в шахте две смены, часов двенадцать.
Он чувствовал, что делает доброе дело не для одного Морозова, что чем больше он вознесет Константина, тем ниже опустится сам Зимин, поспешно покаравший и Морозова и Кияшко. И диспетчер старался. У него была редкая возможность — безопасно для себя досадить начальнику.
— В общем, герой твой Морозов, — прервал Зимин. — Что? Они вдвоем с Тимохиным сидели в шахте? Умнее ничего не придумали?
— Почему вдвоем? — ответил Кияшко. — Я про Тимохина не говорю.
Его глаза перебежали на Тимохина и унеслись куда-то кверху. Он не хотел портить с Тимохиным отношения.
— Что за работники! — воскликнул Зимин. — Распустились!.. Исполняющий обязанности начальника участка отсутствует целый день! Помощник заезжен до чертей соленых! У всех отговорки, объективные причины…
Он запнулся, опустил голову и несколько секунд молчал, раздумывая. Не одна только тяга к справедливости руководила Зиминым, и не скверное поведение Тимохина, как можно было предположить с первого взгляда, заставило Зимина устроить новый разнос. Вместе с первой и второй причиной была и третья, которая заключалась в желании начальника шахты показать свою справедливость и лишний раз убедить Тимохина, выдвигаемого на место Бессмертенко, что здесь один хозяин, возвышающий и наказывающий, и что он не простит своеволия.
Прежде Зимин умел быть душой любой компании; он чувствовал людей, не боялся соперничества и любил жившее в нем ожидание большой борьбы и победы. Ему было радостно, когда десятки людей, связанные друг с другом невидимыми скрепами его решений, достигали успеха, и этот непостижимый таинственный путь взаимопонимания, власти и воли очаровывал его.
Прежний Зимин иногда просыпался в нем, в изуродованном бесплодными усилиями и непониманием нынешнем Сергее Максимовиче.
— У всех отговорки, у всех объективные причины, — помолчав, повторил начальник шахты. — А куда смотрит главный инженер? Я вас спрашиваю, товарищ Халдеев! Не глядите на меня так скорбно. Когда вы начнете руководить? Или думаете отсидеться за чужими спинами? Это вам не трест, здесь надо вкалывать!
