В прошлом году ехал, глядел по сторонам, запоминал впечатления в рифму:
Пети, Коли, Васи, Вани
в огородах на задах
по субботам рубят бани
накануне не поддав.
Сладкий дух идет смолистый
от венцов и от стропил.
На деревьях свежи листья.
Коршун по небу проплыл.
К Покрову покроют бани,
пар ударит в потолок...
Оли, Поли, Тани, Мани
заберутся на полок.
Небосвод до боли синий,
избы серые до слез...
Бани делают в России,
чтоб не взял педикулез.
В Чоге заехал к А.П., питерскому боссу, обретшему (с помощью Соболя), как говорят англичане, вери найс плэйс (очень милое местечко), на задах деревни Чога, на берегу одноименной речки. Благодаря своему положению в разваливающемся государстве, а также природной силе, не знавшей куда себя деть, А.П. осуществил то, что было однажды обещано поэтом в хрестоматийном двустишии: «Через четыре года здесь будет город-сад». А.П. за четыре года не выстроил города, не развел сад, но на пустыре воздвиглась ферма, с домом под цинком, скотным двором, гаражом и конечно же баней, с электрической топкой под каменкой (может быть, с электронным управлением). От бани до речки Чоги короткая перебежка — и бултых головою в омут. И опять на полок.
К А.П. приехал его двоюродный брат, военный, служит в Азербайджане, в единственной там части Российской армии. Кузен А.П. сказал, что служить в Азербайджане тяжко, а здесь такая благодать, даже не верится. Кузены выпивали в предбаннике, под малосольные огурчики. Пригласили меня к предбанному столику. Из парильни доносились отзвуки чьих-то телесных восторгов. Вдруг дверь распахнулась, из клубов пара выпростались две розовые, в такого же цвета купальниках (я не сразу понял, что в купальниках), полнотелые дамы. Короткая пробежка до Чоги, плесканье, визги, опять нас обдало искрами от пронесшихся, как шаровые молнии, нимф... А.П. сказал, что это жены — его и кузена-подполковника.
Вчера был поминальный ужин по Галине Михайловне. Ели привезенный Валентином большой астраханский арбуз. Собрались в избе Галины Алексеевны, то есть в избе Ивана Теклешова... Галина Алексеевна наварила вволю картошки — экое благо своя картошка: сходил на полосу, воткнул в землю трезубец, подковырнул, вывалил наружу белые, как ножки у белых грибов, клубни... Нынче картошка на Горе у меня не сажена (весною был в Англии в гостях у фермера-овцепаса Саймона Мида, он тоже картошку не садит), что наводит на меня меланхолию.
Я в жизни был везучий неудачник:
ушла жена, — ну что же? повезло.
