Николай впервые близко столкнулся со скоростниками. Их жизнь интересовала его, как все новое. Он приглядывался к их технике, прислушивался к разговорам. Он очень хорошо понимал, что его тяжелые машины доживают свой короткий авиационный век. Для дневных действий они уже не годились из-за своей тихоходности, малого потолка и недостаточной маневренности. Николай понимал, что не за горами день, когда придется распрощаться со своими кораблями. Вероятно, придется и ему переходить на скоростные машины. Это делало его интерес к «СБ» практическим. Пользуясь свободными минутами, он захаживал в гости к «эсбистам». Скромно усевшись где-нибудь у краешка тени, отброшенной крылом, Николай прислушивался к рассказам о боях, об интересных происшествиях и полетах, о поведении машин, их достоинствах и недостатках.
Подойдя сегодня к командирской машине полка «СБ», где собрались летчики, Николай застал конец спора, начавшегося, повидимому, давно. Тема была не новой, но она неизменно волновала летчиков всякий раз, как возникала: что делать в случае аварии над неприятельским тылом?
Командир полка, большой, тяжелый, басистый майор Бурмистров, с багровым от загара лицом, с рыжими клочьями бровей над выпуклыми голубыми глазами, непримиримо проговорил:
— Тот, кто прыгнет над территорией противника, — трус и предатель.
— Нельзя быть таким категоричным, — возразил комиссар полка Ююкин.
— Можно и должно! — решительно отрезал Бурмистров.
— А если прыгнул да пришел к своим?
— Пришел?.. А мог и не придти.
— Не пришел бы — пуля в лоб.
— Пуля в лоб?.. А если рука не поднимется?
— Таких у нас нет...
Глядя исподлобья, Бурмистров упрямо сказал:
— Если нет уверенности, что приземлишься на своей стороне, — не прыгай.
— Даже ежели машина наверняка гибнет?
— Горит, разваливается, что угодно — сиди!
— Не так все это просто, — покачав головой, задумчиво проговорил Ююкин.
— У солдата многое не просто. Но на то и солдат, чтобы не отступать перед трудностями.
— Ты прав, — мягко согласился Ююкин. — И все-таки...
— Что?
— Вопрос трудный.
— Ничего сложного.
— Не у всех за плечами такой опыт, как у тебя.
— Я тоже таким не родился.
— Но нужна еще воля.
— Какой же ты большевик — без воли?
— Я говорю не о безволии, а о необходимости железной воли.
— Забыл, кто нас воспитывает? — непримиримо сказал Бурмистров.
— Я, Миша, ничего не забыл, — все с той же задушевной теплотой проговорил Ююкин. — А вот ты не должен забывать: партия учит нас, что самое ценное — люди.
