Горячие сердца | страница 44



Высоко в воздухе короткие крылья истребителя сверкнули острыми вспышками в чистом ранверсмане[11].

Баранов, не оборачиваясь, через плечо, спросил начальника школы:

— Куда выпускаете?

— Хотел отдать ему лучшую истребительную вакансию.

Но едва начальник школы успел договорить, как все увидели, что, делая двойной переворот, истребитель сорвался в штопор.

Лицо Баранова снова потемнело. Значит, и этот хваленый «лучший» далеко не так хорош...

А самолет штопорил. Один виток, второй...

До земли оставалось уже не так много. Инструкция на этот счет была ясна — парашют.

Все глаза были устремлены на штопорящий самолет.

Напряженное молчание нарушил сердитый голос Баранова:

— Нуте-с, он боится парашюта... ваш «лучший»?

Начальник школы молчал. За него ответил комиссар:

— Не в характере Гастелло бояться.

— Кажется, зря ручаетесь, — проговорил Баранов, не отрывая взгляда от самолета.

Кое-кто из стоявших на аэродроме уже перевел взгляд со штопорящего истребителя на приблизившийся к летному полю санитарный автомобиль.

В следующее мгновение те, кому не хотелось видеть неизбежную гибель товарища, отвернулись или зажмурились.

Однако ни через секунду, ни через две они не услышали характерного звенящего хруста, с которым врезается в землю самолет. Не было слышно и взрыва воспламенившихся баков. Только свистели расчалки и шуршал воздух, рассекаемый винтом.

Николай точным движением вывел машину из штопора и безукоризненно посадил ее рядом с «Т».

Пока он вылезал из кабины и, твердым шагом подойдя к Баранову, докладывал о полете, никто не проронил ни звука. Слишком велико было напряжение.

Николай закончил рапорт и отнял руку от пилотки.

Баранов спокойно, словно ничего не произошло, спросил:

— Побоялись выпрыгнуть?

Николай посмотрел на него с недоумением и промолчал.

— Нуте-с, почему не воспользовались парашютом? — переспросил Баранов.

— Я забыл доложить вам перед вылетом, что совершу посадку по-чкаловски.

Теперь с таким же недоумением посмотрел на него Баранов:

— Вы знаете Чкалова?

— Лично не знаком, но...

Николаю очень хотелось рассказать, как высоко он ставит свой идеал — Чкалова, как хочет подражать ему. Но не мог же он, в самом деле, исповедоваться тут, перед этим суровым человеком, к тому же приехавшим сюда вовсе не для того, чтобы выслушивать излияния всяких мечтателей!

— Нуте-с?

— ...но я слежу за его работой.

— И знаете об этой его посадке?

— Да.

— И могли бы ее повторить?

— Да.