Как старый большевик и умный политик, Баранов понимал, что причин для беспокойства у воротил капиталистического мира было, действительно, достаточно. Они на деле убеждались в том, что чем дальше, тем крепче становится на ноги Советский Союз, растут во всем мире симпатии к коммунистам.
Все, что было в мире реакционного и антидемократического, пришло в движение. Силы реакции спешили расправиться с проявлениями демократии в своих странах, спешили подготовить плацдарм для агрессивных авантюр у восточных и западных границ СССР.
Всякий советский гражданин понимал, что в таких обстоятельствах ни на минуту не может быть ослаблено внимание к строительству вооруженных сил СССР.
В коротких и ясных выражениях охарактеризовав обстановку, в которой молодые летчики получали путевку в военную жизнь, Баранов сказал:
— Знаю: вам было нелегко. Нагрузка была порядочная. Не стану вас успокаивать, будто теперь, с окончанием учебы, вам станет легче. Отдыхать некогда. Иногда спрашивают, нельзя ли несколько замедлить темп, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы!.. Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. — Баранов оглядел шеренгу завтрашних командиров: —Я не спрашиваю вас, устал ли кто-нибудь, хочет ли отдохнуть. Не спрашиваю потому, что знаю: среди вас, партийных и непартийных большевиков, нет ни одного, который хотел бы быть битым.
Секунда молчания перед новой фразой дала возможность прорваться овации слушателей.
Когда овация утихла, Баранов сказал:
— Теперь поглядим, как вас научили летать. Нуте-с...
Как водится, начальство приберегало лучших выпускников к концу демонстрации полетов. Кому же не хочется похвастаться своими птенцами!
Баранов, отлично знавший летное дело и сам научившийся летать, когда партия послала его в ВВС, недоверчиво поглядывал на полеты. Он делал замечания, редко содержавшие больше двух-трех слов, но всегда меткие и верные.
Неточные посадки двух выпускников заставили Баранова густо покраснеть. Вот очередной выпускник, заложив вираж, потерял скорость и сорвался в штопор. Маленькие глаза Баранова сощурились еще больше, и он коротко бросил:
— Сундук!
Это был очевидный позор. И не только для незадачливого курсанта, но и для всей школы.
По рядам стоявших внизу товарищей неудачника пробежал ропот. Было ясно: на ласковую встречу ему рассчитывать не придется.
В воздух пошли последние выпускники. Это были лучшие. Их выпустили уже не на учебных, а на тренировочных самолетах.
