— Давай работы!..
Старые друзья в обнимку пришли в мастерские.
Но литейная — не зеленая пуща. Гудение пламени — не пение птиц. Расплавленный металл — не тихое озеро.
Николай по глазам Федота понял, что брызжущий огненными блестками металл — не для него. Федот сторонился гудящего пламени:
— Мне бы чего-нибудь такого... чтоб не страшно.
Прошло время, Федот привык к новой обстановке и сделался полноценным рабочим.
Глядя, как хорошо стал работать Федот, Николай испытывал гордое чувство учителя. Это было большое и прекрасное чувство. Он даже начал смотреть на плоды своего труда какими-то новыми глазами, видел теперь в этих больших грубых кусках металла то, чего никогда прежде не замечал: черты мастера. Иногда он сравнивал одни и те же вагонные детали, сделанные им самим, с отлитыми Федотом или отцом. Он находил в них разницу, как если бы они отражали черты характера своих создателей: добротные, все как одна, у старого Франца; точные, без заусенчика, вылизанные, как зубчатки часов, у самого Николая; а у Федота такие, что видно — лишней минуты не потратит. Рабочие поверхности отделаны мастерски, а там, где не нужно, металл даже не тронут: как был из формы, так и остался черным, шершавым.
Чем больше Николай приглядывался к своему приятелю, тем больше видел, как тот не похож на него самого. Но от этого их дружба и взаимная любовь не уменьшались, а, кажется, делались еще крепче. Юноши начинали поглядывать друг на друга с уважением.
А однажды, решив, что настало время, они вместе пришли к секретарю комсомольской ячейки.
Пока Николай, стоя у двери, смущенно мял прокопченную кепку, более разбитной Федот сказал:
— Мы в комсомол!
Прошло еще несколько месяцев. Как-то Николай рассказал Федоту о своих мечтах, о том, что его держит в мастерских только отсутствие смены на посту у вагранки.
Федот задумался.
Он несколько дней внимательней, чем обычно, приглядывался к работе у вагранки. Потом сказал Николаю:
— Давай обучай до конца всей премудрости.
— Зачем?
— Подменю тебя.
— Поди, страшно?
— Небось, в летчиках пострашней...
Скоро Федот сказал:
— Иди учиться.
— А ты?
— Буду стоять на твоем месте.
— Может, и ты другую дорогу видишь?
— Может быть.
— Тогда...
Федот рассердился:
— А ты не канитель, иди! Твоя очередь. А потом встретимся — рассчитаемся... — Он махнул в сторону виднеющегося в воротах клочка голубого неба. — Там.
— И ты туда?
— Комсомол должен летать.
— Это верно... Что ж, дождешься смены и ты.
