Ночью, лежа рядом с Прохором, я долго слышал его беспокойное сопенье.
— Не спится? — спросил я.
— Продаться немцам! — тихо сказал он. — Ты понимаешь... Продалась немцам... Моя Стефа!..
Наутро его вызвали в штаб для получения задания. День ушел на подготовку к операции, а ночью Прохор был уже в немецком тылу и устанавливал связь с начальником партизанского отряда, известного под кличкой «человек в очках». Партизанам предстояло разгромить немецкий штаб в близлежащем городе, а Прохору доставить в наш тыл трофеи операции Именно из этого города шла вчерашняя радиопередача с участием Стефы, но Прохор об этом не знал.
В землянке партизан, надежно укрытой чащей непроходимого леса, был установлен радиоприемник. Пользоваться им разрешалось только самому «человеку в очках», так как партизаны очень берегли энергию батарей. Однажды днем «человек в очках» стал прощупывать эфир.
— Дай Москву, — проворчал из своего угла Прохор.
Партизан пропустил его просьбу мимо ушей и продолжал вертеть верньер.
— Дай Москву, — повторил Прохор.
Партизан даже не обернулся. Склонив свое худое, обросшее редкой бородкой лицо к приемнику, он внимательно прислушивался. Вот глаза его под стеклами стареньких железных очков стали строго внимательными, клокастые брови сошлись. Все лицо выражало крайнее напряжение.
В приемнике послышались звуки скрипки. Больше того: можно было различить мотив одной из любимейших вещей Стефы. Прохор порывисто поднялся с койки и, по-медвежьи ступая растоптанными унтами, подошел к партизану.
— Закрой! — Голос его хрипел, что бывало только в минуты величайшего гнева или волнения.
Видя, что «человек в очках» не обращает на него внимания, Прохор потянулся к приемнику.
Не оборачиваясь, партизан повелительно бросил:
— Не мешать!
В его голосе звучала такая непререкаемость, что Прохор круто повернулся и обиженно забился в угол. С последними звуками скрипки партизан выключил приемник.
— Ну, медведь, — ласково сказал он, подходя к Прохору, — чего озлился? Люблю скрипку, а ты мешаешь...
Прохор показал на свою постель из сосновых ветвей:
— Садись! — Теперь голос его звучал так же повелительно, как минуту назад голос партизана. — Послушай и рассуди.
Прохор старался говорить тихо; он рассказывал историю Стефы, историю любви к женщине, продавшей немцам свой смычок. Закончив, он спросил:
— Откуда была сейчас передача?
Партизан назвал город, в котором предстояло провести операцию. Прохор привстал от волнения:
