— У нас в Ачмануке, — поднялся Сантро, — чернозем без семян остался, а тут придется семенами камни засевать? — Сантро обращался к директору, ведь начальник — человек, видать, с понятием.
«Верно он говорит, все верно... Только что зря болтать-то? Целину нам подымать или армянский вопрос в этой пустыне решать? План выполнять или...»
— Ты вот говорил, жена у тебя работать будет, дочка взрослая работать будет. Где они? — Директор совхоза недовольно смотрел на седину новичка.
— У жены грудной ребенок, дочка студентка. Я разве не говорил?
Бадалян сразу обернулся к Сантро. Заинтересовал его этот человек, и уверенная его речь, и подтянутая осанка, и высокая мускулистая шея, все — лицо, глаза, толстые губы, лоб, — все понравилось Бадаляну. «А интересно, дочка у него какая?..»
— Студентка?.. — И у Киракосяна мелькнула мысль: «Если девушка хорошая, надо будет их поженить с Бадаляном». — Ну так на каникулах пусть приедет поработает, поможет тебе хоть немного. — «Один грузовик камней соберет, и то дело». — На платья себе заработает.
Бадалян звонко рассмеялся.
— Она обручена, — ответил Сантро. — Жених что скажет?
Красное пятно на лбу Бадаляна стало еще краснее.
— Ну, желаю ей счастья, — счел нужным сказать Киракосян. «Хоть бы уж сам на совесть работал, а не молол языком...» — На свадьбу позвать не забудь, повеселимся на славу.
Бадалян пощупал карман, там лежало письмо от Ерануи. Он познакомился с ней весной, когда ездил в Крым за саженцами. Дружба их поддерживалась перепиской. Ему захотелось еще раз перечитать ее письмо.
«А если на Ерануи жениться? — подумал Бадалян. — Она говорила: я тебя осчастливлю... Осенью, после того как сад разобьем, поеду привезу ее, и будь что будет... А стоит ли? Девушка она романтичная, приедет, разочаруется... Но говорила ведь... Нельзя ж верить всему, что говорят. И потом как жениться на девушке, которую толком не знаешь?.. Затянул я с женитьбой, и вот... А ведь искренне говорила... Говорит, что верно, то верно, гуляла я с парнями, но никого не любила, а тебя, чувствую, любить стану, ты ведь добрый, а я так хочу любить...»
— Арма! — Вдалеке мелькнул Арма и скрылся. — Арма отчего-то в рабочую машину садиться не хочет. — «И правильно делает, пешком пройтись приятней». — Чего ему надо? — «Парень срезался и по-людски сюда вернулся... Тех, кто не срезался, что, в министры записали?.. А родственник-то Ерванда в самом деле министерский парень... Вместо кого же Ерванда бригадиром назначить?.. Скажу Ерванду, пусть, мол, родственник в гости приезжает, может, труд оценят, грамоту какую дадут или благодарность, а то и... новый «виллис». — Может, тебе отдельный «виллис» подать? — крикнул Киракосян, хоть Арма уже не было видно. —А может, отдельный автобус?.. — «Руку отрубить дам, если меня за Бовтун депутатом не выберут». — Ну, живо, собирайтесь! — хриплым голосом приказал директор совхоза. — Поздно уже! Полдень! — И, подбоченясь, стал глядеть на поселок, потом в сторону Бовтуна и Карцанка, потом на солнце, и губы его дрогнули от затаенной улыбки. Потом столкнулся взглядом с Марухяном и усмехнулся: — Ладится дело, господин бригадир? — «Господин... Какой из него господин? Он в ногах у меня валяться готов». — Ладится? — И перед носом бригадира повернулся к нему спиной.
