— Господи, — взмолился Иван Иванович, прикладывая бинт к глазам, — даже в лесу мне от этой балаболки спокою нету. Ну что тебе от меня требуется?! — закричал он вдруг, наступая на Братухина. — Что ты, как репей к собачьему хвосту, прицепился ко мне?
— Ну не ссорьтесь, не ссорьтесь, — попросила Наташа.
— Да разве я с ним ссорюсь? — удивился Федя. — Я его уму-разуму учу.
Из котлованов летела земля, трещали срубленные деревья, рокотал мотор танка. Раздевшись до пояса, люди работали азартно, увлеченно.
Знакомясь с ходом строительства, по участку в сопровождении Садовского и Пастухова ходил, засунув руки в карманы и выпятив широкую грудь, на которой висела медаль «За боевые заслуги», заместитель командира батальона по строевой части капитан Переверзев. Накануне поздно вечером возвратился он из госпиталя, где вырезали ему аппендицит.
Небрежным жестом протягивал он Садовскому и Пастухову портсигар:
— Угощайтесь. Высший сорт! Только командующему да членам Военного совета доставляют, Да... Погиб-таки Румянцев. Так он же не командир, а сорвиголова был, вот и получил... А коробки я хорошие пригнал? Выбирал! Там ведь не одни «восьмидесятипятки», и со старыми пушками машины были. Думаете, я в госпитале долго валялся? Ни черта подобного. Неделя — и порядок. А потом за коробки воевал. Ругался, требовал. Личный состав подбирал. Орлы, правда? Все я! Да, майор Румянцев, конечно, лиховал...
Все в батальоне давно уже привыкли к бахвальству капитана и почти не замечали его, тем более что сталкивались с зампостроем только в перерывах между боями.
— Переругался вдрызг со всеми комбатами, которые самолично туда прикатили, — продолжал он. — И даже с одним комбригом срезался. Он себе, а я — нет, шалишь, полковничек...
— Так и сказал? — не без ехидства спросил Садовский, зная, что Переверзев может «срезаться» только с офицером ниже по званию. — Силен, капитан, дерзок!
— А что мне с ним, детей крестить?
— Смелость города берет!
— А то?.. Крамова, иди сюда, — увидя Наташу, позвал Переверзев. — Ну... матери-то Румянцева хоть написала?
В голосе капитана звучали насмешливо-осуждающие нотки, и в Наташе сразу все взбунтовалось против этого обидного тона.
— Не написала, — с вызовом ответила она.
— Вот и плохо. Хотя... какой с тебя спрос?
Лицо Наташи залилось краской.
— Капитан, ты хотел посмотреть, как идут работы? — напомнил Садовский.
— А, подождут, — отмахнулся тот. — Ты, Крамова, вот что: вещички Румянцева, фотокарточки, ну там еще что, ты, будь мила, собери все. Я посылочку и письмецо матери организую.
