Наташа видела, как хочется ей бежать домой, обрадовать, накормить детей, но вот так, сразу, неловко, неблагодарно. Оглядываясь на паровоз — скоро ли он загудит? — она рассказывала торопливо, глотая концы слов:
— Отец на работе, там же в депо, по три нормы дает, однако трудно: ведь одиннадцать человек нас-то, а кормилец, почитай, один. Все, как есть, переменяли на съестное, уж и на улицу выйти не в чем... — Она вдруг замолчала, огляделась, приблизила одутловатое серое лицо к самому лицу Наташи: — Детонька, родненькая, когда конец-то? Сколько нам еще это лихо терпеть?
— Скоро, скоро конец. Скоро, тетя Зина, — твердила Наташа и страстно, до острой боли в сердце, желала, чтобы тетка быстрее ушла.
Так и не удалось Наташе расспросить про маму, бабушку, дедушку — как они там, в Еланке? Поди, тоже голодают... «А сколько мне лет? — вдруг спросила она себя. — Через месяц будет двадцать... Разве только двадцать?.. Нет, я живу на свете давным-давно. Я помню голод в тридцать втором. Возвращение из Комсомольска-на-Амуре в Еланку. Колхоз, курсы трактористов. Банно-прачечный комбинат в Забайкалье. Трехсоткилометровый зимний переход дивизии до железной дороги, обмороженные ноги, руки, лица. Потом — фронт. Кровь, раны, гибель людей... И вот... Виктор. Не много ли для двадцати лет?.. Может, и много, но ты же мечтала быть крепкой и сильной. Жалела о том, что тебе не встречаются такие трудности, чтоб все — и силы, и сердце, и душа — наизнанку. Ты ведь сама искала трудностей, вспомни! Нет, ты не имеешь права раскисать, ты не должна, иначе я тебя возненавижу!»
Звучат в эфире русские, украинские, французские слова. Кто-то поет. Кто-то играет на скрипке. Диктор-немец, захлебываясь, выкрикивает что-то про Россию. А что знает он о России?..
Боль, стиснутая наушниками, поутихла, и Наташа впервые за эту неделю уснула без страшных сновидении и мыслей...
Начальник штаба бригады подполковник Моршаков присел рядом с Садовским, долго, задумчиво смотрел на спящую Наташу.
— Так вот, друзья мои, — когда командиры собрались, негромко начал он, — формироваться будем здесь. А посему устраивайтесь. Копайте землянки. Валите лес. Чтобы все, как полагается. Работы начинать, не ожидая пополнения. Ты, капитан, — Моршаков прикрыл ладонью длинные тонкие пальцы Садовского, — командуй тут, пока замполит вернется из штаба армии с новым комбатом. Все... Ну, а... Наташа... Как она? — помолчав, спросил он.
— Неважно, — понизив голос до шепота, ответил Вязников. — Как немая. И смотрит в одну точку...
