— А что, можно и песни. Песни, они для всякого настроения есть. — Братухин пальцем поманил Ивана Ивановича: — Становись рядом. — Положил руку на плечо Марякина: — Будь мил, Леха, сбегай за старшим лейтенантом Ежиковым, скажи, начальник связи просит. С баяном!
Но и песен Наташа не слышала. Кто-то заботливый положил около нее на лопухе отборной ежевики, а ей казалось кощунством есть ее, когда нет Виктора. Кощунством казалось ходить, говорить. И в то же время она не могла поверить в то, что Виктора нет. Казалось, он вот-вот придет, сядет рядом и спросит, улыбаясь: «И сегодня за меня боялась?»
Она будто раздвоилась: одна Наташа знала, что Виктор погиб, и удивлялась только, как не могла она догадаться тогда, на наблюдательном, хотя все было так ясно. Другая Наташа не верила в случившееся и все чего-то ждала. Каким-то внутренним слухом она улавливала голоса, шаги, боясь пропустить его голос, его шаги. И оттого, что существовало это второе ее я, которое отказывалось верить в случившееся, Наташе чудилось, что она сходит с ума.
«Как трудно жить! — вздохнула она. — А еще говорят, что самоубийцы — мужественные люди. Умереть — это просто. А вот как жить после такого?» Мысли были вязкие, медлительные и совсем не соответствовали ее состоянию. Физически этого «трудно» она не чувствовала. Просто все было глубоко безразлично. Ее словно отгородили от людей толстым стеклом: видно, а не слышно.
«Надо освободить машину, — говорила она себе. — Придет новый комбат. Новый комбат...» Эти слова не вязались. Если комбат, значит, Виктор, а не кто-нибудь другой. «А может, еще Виктор?» — робко спросила та, другая Наташа. «Глупая, глупая, — со вздохом отвечала ей первая. — Виктора теперь нет».
Подошел Вязников, сел рядом.
— Ну нельзя же, в конце концов, так. Можно и с ума сойти. Почему ты не поёшь вместе с нами?
Наташа подняла на него глаза — они стали еще голубее на пожелтевшем, осунувшемся лице.
— Ну, не петь... Это я, конечно, не подумав, бухнул. А так... — смутился Вязников. Что «так», он и сам не знал, и в досаде поскреб лоб. — Может, хочешь радио послушать? Москву хочешь послушать? — удивляясь, как это раньше не пришлю ему в голову, переспросил он. — Представляешь, сама Москва?! Я сейчас! — и он убежал.
«Жалеют, — безразлично подумала Наташа. — А машину надо освободить. Для нового комбата...»
Рядом присели Пастухов, Лимаренко, капитан Садовский. Ежиков протянул крохотный шестизарядный револьверчик и покраснел — он впервые в своей жизни делал подарок женщине.
