— Ну что там? — глядя на него через голову Наташи, выдавил Моршаков, сведя брови. — Сапожники, черт бы вас побрал!
— Минутку, одну минутку, товарищ подполковник. — Связист выскочил проверять линию.
— Что-то случилось, Геннадий? — Высохшими глазами Наташа смотрела на Моршакова, губы у нее спеклись, их было трудно разнять, чтобы переспросить, и она только смотрела на него. А он обходил ее взглядом, будто и не слышал вопроса, будто и не видел ее встревоженных глаз.
«Ах, вот оно что, — осенила Наташу внезапная догадка. — Я назвала его по имени, и на «ты», и ему неловко перед офицерами штаба. Он хочет поставить меня, сержанта, санинструктора, на свое место. Но я же ведь случайно. И разве можно сейчас, когда Виктор остался жив, кому-то на кого-то сердиться?..»
В сторону насыпи неслись машины с автоматчиками — неслись яростно, не разбирая дороги. Надрывно гудели моторы. Громыхали цени на колесах, летели комья грязной травы, дымилась водяная пыль.
Запыхавшийся связист, спрыгнув в окоп, радостно заорал:
— «Чайка», «Чайка», слышу вас! «Сокол»? Есть «Сокол»! — он протянул трубку Моршакову. — Говорите, товарищ подполковник. «Сокол»!
Наташа задержалась на минуту, чтобы услышать, как Моршаков будет докладывать командиру корпуса о взятии перекрестка дорог.
— Пока неизвестно, товарищ генерал... Да, послал... Есть. Уже выполнено... — подполковник отворачивался, старательно прикрывая собою аппарат, говорил так, будто его связывало чье-то нежелательное присутствие. — Не думаю, а видел... Извините, сейчас не могу, доложу позже...
«Боится, а вдруг разболтаю военную тайну», — усмехнулась Наташа. И когда Моршаков тяжело выпрямился и снова, не глядя на нее, поднес к глазам бинокль, она за его спиной вытянулась в струнку и дерзковато-весело спросила:
— Разрешите идти, товарищ подполковник? — сияющие глаза, улыбка, которую не в силах была она спрятать, говорили: «Я все поняла и обещаю относиться к тебе так же, как относятся все. Я чертовски счастлива, что жив Виктор. Ты даже не понимаешь, какое это чудо! И я обещаю ничего не говорить ему про это вот твое стеснение: дружите вдвоем. Я все равно счастлива!»
Удивленный ее голосом, он резко обернулся, и Наташа вдруг, словно не видела Моршакова много-много лет, приметила, что все лицо его испещрено мелкими и крупными морщинами, что морщинки помельче стягивают его губы и губы эти, пересохшие, потрескавшиеся, сами похожи на две огромные морщины. Она увидела, как множество ниточек сбегается к глазам, к переносице и глубокие, будто складки на сукне, морщины прорезают лоб и щеки.
