– Вот мерзавец…
– Заметь, – сказала Ирма с напором, – твоя мать еще жива, а значит, мы не послушали твоего отца.
Лицо Лукаса окаменело. Он стал сам на себя не похож.
– Он хотел сына, Лукас. Твой отец очень хотел сына.
– Он хотел сына, чтобы тот жил за него, вот чего он хотел.
– Лукас. Ты ведь читал мои записи? Знаешь, отчего ребенок лежит так, будто в гамаке, свесив вниз руку? Ну?
– Слишком растянута матка.
– Молодец. А отчего матка так растягивается?
– Предыдущие беременности.
– Верно. А что усугубляет?
– Избыток околоплодных вод? Близнецы?
– Близнецы.
– Моя мать носила близнецов?
– Да, задолго до тебя. Два мальчика. Оба мертворожденные.
Лукас был ошеломлен. Никто не говорил ему, что у него были братья.
– В общем, твой отец не всегда отвечал на тот вопрос одинаково. И, как следствие, потерял двух сыновей.
– Ну и что это меняет, Ирма? – взорвался Лукас. – Все равно сделал бы из них цирковых собачек!
Видеть настолько спокойного человека в гневе – Ирма испугалась за него. Она схватила его руку обеими руками, так что перчатки впились в толстый рукав.
– Послушай меня, Лукас: мы делаем для детей что можем. Желаем им добра, но иногда ошибаемся, в чем их счастье. – Она отпустила его. – Ну все, Лукас Корбьер, иди домой. К племяннице. Если они теперь не позовут тебя в крестные… уж я им скажу пару ласковых, клянусь… – Она сбивала снег с ботинок о порог. – Иди-иди, Лукас. Ступай спать.
К концу ноября погода точно с цепи сорвалась. Покончено с поэтичными белыми хлопьями: метель бушевала, как дикий зверь, застилая небо, загоняя простывших людей поближе к печи. Енот-полоскун спрятался в дупле, рябчик – под снегом, бобер – в своей хатке. По дорогам было уже не проехать, так что провинции оказались отрезаны друг от друга прежде, чем кончилось распределение дров и припасов. Города, деревни, поселки превратились в островки в бескрайнем снежном море. Кружившим в небе неистребимым воронам королевство напоминало теперь архипелаг.
Как бы ни жалась Эма к плечу Тибо, ее тайна разделяла их ледяной стеной. Она так остро чувствовала свою дочь и уже любила ее всем сердцем!.. Иногда ее захлестывало инстинктивное желание убежать, скрыться за морями вместе с дочерью и зажить где-то там, далеко-далеко. Но Тибо никогда не согласится на это, а без него она никуда не уедет.
Однажды утром Эма решила, что дочь нужно назвать Мириам. Дочь первого короля Пьера носила имя Ариэль; дочь Тибо будут звать как ее звезду-близнеца. Легенда о созвездии Азале гласила, что Мириам и Ариэль были одной звездой, пока сильный ветер не разделил их. Тогда каждая из них выбрала себе имя, нашла свой собственный свет, но однажды, согласно преданию, они вновь сольются в ночной тьме. Эма не стала упоминать ни разлуку, ни обещанную встречу двух звезд, она просто спросила:
