Серега мои размышления воспринимает по-своему.
— Андрей, нас пока не трогают, только из-за твоих связей. Все же ты знаком и с руководителями города, да и с самим маршалом. Но терпение милиции может в один момент кончиться и тогда не поможет такое знакомство. Мужики и денег тебе на лечение подкинули, когда узнали об осложнении. Если бы ты помер, нам пришлось бы срочно разбегаться.
— Хорошо, давай попробуем. Ты сам поедешь?
— Нет. Только с тобой. Или посылать кого-то другого. С моей биографией, не станут разговаривать.
— Какие еще сложности?
— Надо узнавать на месте. Насколько я в курсе, в этих кооперативах не может быть наемных работников, только члены кооператива работают. Но это решаемо. Мы могли бы от его имени заключать договор прямо с нашим заводом и покупать комплектующие. Даже собирать здесь, на месте, оформив все как надо.
— Процент, большой они забирают?
— Не знаю, надо выяснять на месте, но по словам, не очень много.
— Странно. Почему же сейчас через них не проводят сделки, — замолкаю, думая, как поприличнее назвать барыг.
— Цеховики? — Серега подсказывает.
— Ну да.
— Не все знают. Но главное, Андрей, не в этом. Все такие махинаторы, как и я в прошлом. Да, не смейся, чего греха таить. Так вот, цеховики — это подпольные производства не только потому, что запрещено. Все они построены на… на… ну да, на ворованном сырье, или на ворованной готовой продукции. На использовании государственного оборудования в рабочее время и так далее. Так что им легализация не нужна. Если за все платить, все покупать официально, доходы упадут очень сильно. Да и есть лазейки на местах. Многие, как и я проводили продукцию по местным предприятиям. Так легче скрыть.
— Но полностью не получается.
— Естественно. И время от времени, кого-нибудь берут.
Мысль, кстати интересная. Интересная мысль, как говорит Ширвиндт. А я-то все думал раньше, почему, когда дали свободу предпринимателям, цеховики не легализовались. Ведь число частных предприятий, созданных бывшими такими воротилами теневого бизнеса колеблется около нуля. С отклонениями в меньшую сторону.
— Ну а как лечат?
Да, «вышли сало, здравствуй мама», как всегда, сперва о главном.
Обвожу взглядом парк. За деревьями со всех сторон здания больницы.
— Нормально. Поначалу даже в одноместной палате лежал.
— Ого!
— Вот так! Сейчас перевели в обычную, на четверых. Но все хорошо.
— Денег не надо дать? Кому-нибудь?
— Не стоит. Может и надо, но ни я не знаю кому давать, ни они меня не знают, не возьмут. И так все хорошо. Вот только, в школе, когда узнают, где лежал, могут дразнить начать опять.
