— Заморочил ты меня, старик, совсем! — говорит Лукичев. — Задурил голову.
Тут Васена Власьевна дверь из комнаты открывает и зовет Арсения:
— Иди сюда, чучело! Гости скучают…
А как гости ушли, Васена Власьева всю ночь Арсения изводила:
— Что ты носишься с этим придурком? Он тебе сказки рассказывает, а ты уши развесил! Вот уж точно — два сапога пара.
А на другой день — приключение. У Васены Власьевны кольцо с пальца пропало. Сняла она его на ночь, у зеркала положила, утром встала — нет кольца. Васена Власьевна чуть не плачет, жалуется Лукичевой Капе:
— Думала, на черный день… И вот, пожалуйста!
Лукичева Капа слушала ее, слушала, потом и говорит:
— Некому кольцо взять, кроме твоего Арсения.
— Ты думаешь? — спрашивает Васена Власьевна.
— Они сегодня с моим ни свет ни заря ходили куда-то. Мой все жаловался: голова раскалывается… Арсений, видно, пивом его угощал. А откуда у него деньги, спрашивается?
Васена Власьевна так и объявила мужу:
— Ты вор, Арсений! И я в милицию на тебя заявлю!
А Арсений, как всегда, отшучивается, радостный какой-то, даже улыбается.
— Ты же знаешь, радость моя, как я тебя люблю. Ведь больше жизни. Ей-богу, ласточка! Что же ты бранишься?
Васена Власьевна как взорвется:
— Шут гороховый! Извел ты меня вконец! Теперь воровать взялся! Я тебе поворую! Посидишь в тюрьме — бросишь эту моду!
Тут в дверь стучит кто-то. Открыли — Федор Кузьмич.
— Цветок бы полить надо, — говорит. — Засохнет совсем.
— Пропади ты пропадом со своим цветком! — кричит на него Васена Власьевна. Федор Кузьмич пошел было восвояси, потом возвращается.
— Вот, — говорит, — на умывальнике нашел. Не ваше, случайно? — И кольцо показывает.
Васена Власьевна схватила его и опять бранится:
— С вами совсем голову потеряешь!
Арсений вышел на кухню полить цветок, потом заглянул к Федору Кузьмичу. Комната у старика бедная, пустая. Лежанка с подстилкой, два стула. На столе книга старая, потрепанная — Евангелие. В углу, возле окна, — Божья Матерь с лампадкой. Пахнет в комнате как-то по-особому, сладко. Вот сидят они за столом, чай пьют. Федор Кузьмич хмурый какой-то.
— Сегодня всю ночь солдаты снились, — говорит он. — Все с саблями, пьяные. Потом император, отец мой, Павел Петрович. Босой, в ночной рубашке, за ширмами прячется…
Голос у Федора Кузьмича дрожит, губы трясутся.
— Я ведь в убийстве отца не виновен! Нет на мне его крови! Они же мне обещали! Слово дали! Я и клятву с них взял — не посягать на его жизнь! Они обманули меня!
