— А вы не преувеличиваете, сэр? — спросил Буш.
— Скрыть такое невозможно! — почти в один голос воскликнули оба военных.
— Да и русские не станут молчать, — добавил сенатор.
— Большинство, таким образом, за гласность, — президент едва заметно вздохнул. — Что ж, мы еще обсудим этот вопрос с государственным департаментом. — Он подпер подбородок кулаком и, повернувшись к окну, рассеянно уставился на серый обелиск Джорджа Вашингтона с горящими на нем днем и ночью красными сигналами для самолетов.
— Скажите нам, доктор Буш, — Трумэн вдруг резко повернулся, — как вы смотрите на проект супербомбы? Действительно водородная бомба может оказаться в тысячи раз более мощной, чем урановая?
— Несомненно, мистер президент. Но боюсь, что супербомба тоже не решит проблемы. Секрета она не составляет. За счет энергии, образующейся при синтезе водорода в гелий, светят звезды и наше солнце. Поэтому изготовление термоядерного устройства упирается лишь в ряд чисто технических трудностей, которые, несомненно, могут быть преодолены в процессе разработки. Но ведь и русские находятся точно в таком же положении! Если они сделали урановую бомбу, то сделают и водородную, и мы вновь окажемся перед дилеммой, только еще более чреватой опасностью. Стоит ли вообще начинать разработку супербомбы?
Но президент уже принял решение.
— Благодарю вас, доктор Ванневар Буш. — Трумэн встал и, упираясь кулаками в сверкающую полировкой доску своего необъятного стола, обвел взглядом присутствующих. — Благодарю всех вас, джентльмены…
Следом за Бушем поднялись и пошли к дверям оба генерала. Министр Джонсон и лидер республиканцев сенатор Ванденберг покинули президентский кабинет последними.
— Я не пожалел бы миллиона долларов, чтобы узнать, как русские ухитрились это сделать, — сказал Джонсон, прощаясь с президентом.
— Мне бы тоже хотелось это знать, — рассеянно пожал ему руку Трумэн.
Зима тридцать восьмого ударила внезапно и повсеместно. Арктический циклон засыпал снегом всю Европу, все северное полушарие. А снег валил и валил. В Ленинграде на два дня остановились трамваи.
Но однажды утром завеса поредела. Началась оттепель. Радужной пылью засверкал снег. Багряные кисти рябины, серебристая зелень еловой хвои и веселые синицы с нарядным желтым пушком на грудке обрели свои первозданные краски.
Может быть, и не слишком большое это удовольствие — прокладывать лыжню вдоль заснеженной опушки. Но кто-то должен быть первым. Кому-то надо волочить сквозь сугробы отяжелевшие, стопудовые лыжи. Зато какая сверкающая новизна, какое сказочное преображение будут наградой первопроходцу! Одна эта лазоревая дырочка, что осталась от сосновой шишки, провалившейся в обжигающий холодом пух, чего стоит! А пар над черной полыньей? А косые лиловые тени от сосновых стволов!
