среди чужих совсем один…
А сын князька отводит душу:
запряг лошадку в волокушу,
кобыла выбилась из сил,
а он ей на спину вскочил!
Взыграло бешеное сердце,
взвилась шальная на дыбы…
– Беда! Потопчет иноверца! —
бежит казак из городьбы,
спешит на выручку Никита.
Поймал узду. Не устоял…
И с маху тюкнуло копыто.
И пальцы будто молот смял…
III
«…помирали голодною смертью, наги и босы, и пити и ести нечево, и души свои оскверняли – всякую гадину и медведину ели…»
Из челобитной служилых людей
Буковка к буковке… Нут-ко:
«веди», да «люди», да «ять»…
Хмыкнул Никита – не шутка
левой рукою писать:
скудость в остроге была.
И атамана Кольцова
кинули в Качу со зла —
он-де своим нераденьем
жалованье не привёз…»
Долго над яром осенним
гул не смолкал, стоголос:
– Соли ни пуда.
хлеба…
– А ну холода?
Станут морозом на Кети
с хлебным запасом суда!
– Люди начальные сыты.
– Мы же у них не в чести!.. —
Вот и в избёнке Никиты
пусто – шаром покати.
Худо на новой землице
без привозного харча…
Сеял Никита ярицу
подле реки Бугача.
Нехристи… В самое время
жатвы, шайтан их возьми,
злое немирное племя
выбило ниву коньми.
Хмур поселянин от мрачных
дум… Лиходей атаман
грабит людишек ясачных
да набивает карман.
Шлют казаков воеводы
в степь за пушною казной,
а кочевые народы
месть им чинят за разбой.
С вьюками княжих гостинцев
едут в улусы аринцев —
тайно, украдкой, в тиши —
– Боже! От умысла злого
остереги степняка!.. —
Буковка к буковке – слово.
Слово ко слову – строка…
* * *
«…в работное и летнее время хлебново жнитва и сенокосу приходят под Красноярской войною… киргиские князцы… села и деревни жгут, и всякой скот отгоняют, и людей побивают до смерти».
Из челобитной красноярцев
…По всем приметам жди дождя:
закат сгустился, пламенея,
и веет ветер с Енисея,
Никите спину холодя.
Когда-то служка монастырский,
потом – казак, теперь – мужик,
он полюбил простор сибирский
и к делу мирному привык.
Не на разбой – на труд великий
он шёл на эти берега…
На зубьях вил играют блики,
стройней шатров стоят стога.
Тропинка тянется лугами.
И вот, взойдя на крутояр,
он чует дым. И видит пламя —
горит подворье: тын, амбар,
конюшня, хлев, изба… Всё выше
встаёт огонь – свирепый тать.
Пылают стены, двери, крыша…
Горит заветная тетрадь!
А за деревней пыль клубится.
– Ушли!.. – И тут невдалеке
он видит конного аринца
с чадящим факелом в руке.
Осатанел казак от гнева,
до хруста в косточках сдавил
не искалеченною левой
кривой трезубец длинных вил.
…Все громче топот лошадиный,
