И вот детектив снова лежал в переулке на асфальте, покрытом мусором, глубоко въевшейся грязью и теперь обильно политом его собственной кровью. Парни решили забить его до смерти. Ну правильно, а что еще делать с поверженным противником? Бить ногами по голове, по плечам, в грудь – одним словом, куда достанешь. Если он живчик, то будет крутиться и пытаться схватить тебя за ноги, но если тебе попался лох с обожженными руками, можешь лупасить его в свое удовольствие хоть целый день – все равно он не окажет сопротивления. Такими руками особенно не похватаешь, тем более ноги. «Вот для этого и придумали огнестрельное оружие, – думал Стивен. – Если у тебя руки в ожогах второй степени, то тебе вовсе не обязательно метелить ими оппонента, достаточно просто нажать на спусковой крючок… Какая досада, что револьвер застрял. А еще с завтрашнего дня Тедди начнет получать пенсию по потере кормильца, и это тоже досадно, но ничего не поделаешь. Если я немедленно что-нибудь не придумаю, меня просто забьют до смерти. Беда в том, что я действительно остолоп, Глухой прав». Тем временем удары становились все сильнее и точнее – ведь ничто так сильно не заводит уличных подонков, как беззащитная, неподвижная жертва. «Хорошо, что я выбил жестянку с бензином», – подумалось Карелле, и тут ему заехали в левый глаз. «Они меня без глаз оставят», – тут же мелькнула мысль. Стивен увидел лишь ослепительную вспышку желтого цвета. Чувствуя головокружение, ощущая, как его мутит, Карелла попытался перекатиться, и тут ему двинули в бок. Сыщику показалось, что он почувствовал, как у него треснуло ребро. Очередной удар пришелся по коленной чашечке. Детектив попытался встать, приподняться на руках.
– Гребаный легаш, – проговорил один из парней.
«Легаш», – подумал Карелла, и тут резко накатила дурнота. На затылок обрушился еще один удар, швырнув Стивена лицом в собственную блевотину.
Решив, что вот-вот умрет, он потерял сознание.
* * *
Тот вечер выдался на редкость паскудным.
По дороге в гриль-бар «Эрин» на Кроуфорд-авеню, где должна была состояться встреча Ла-Брески и Доминика, у Боба О’Брайена спустила шина.
К тому моменту, когда Боб поменял колесо, пальцы уже отказывались слушаться от холода, нервы были на пределе, часы показывали 10:32, а до бара оставалось десять минут езды на машине. Шанс, что Ла-Бреска со своим приятелем все еще там, был минимальным, и все же Боб туда поехал. До бара он добрался без десяти одиннадцать. Ла-Брески и Доминика уже след простыл, но это полбеды. Как только детектив приблизился к барной стойке, бармен, будто для того, чтобы усилить горечь поражения, тут же спросил:
