— И как это бывает? — поддела девушку Кэтрин. — Потеют ладошки, ухает сердце? Такое и от быстрой скачки случается, особенно если прыгать через барьер. Так чем любовь лучше скачки?
У Грейс на мгновенье отнялся язык, она глядела, не в силах понять, шутит подруга или говорит это всерьез. Кажется, она не шутила… И Грейс стало грустно.
— Всем, — отозвалась она. — Без любви жить стало бы просто невыносимо. — И спросила: — Ты, разве, не любишь родителей? Брата? Или, может, сестру?
— Конечно, люблю. Но это другое! Я лишь не пойму, зачем нужен муж, этот несносный мужчина, который, находясь всегда рядом, станет решать, что для тебя лучше и диктовать свое право. Я хочу решать все сама! — заключила Кэтрин с напором.
— Мисс Аддингтон, — раздался голос Патрисии Чемберс, — будьте добры сохранять тишину за работой! — одернула девушек директриса.
Обе девушки тут же склонили головы ниже, изображая полную занятость ненавистным процессом (по крайней мере, для Кэтрин процесс был ненавистным, Грейс, казалось, им наслаждалась), и вновь заговорили лишь несколькими минутами позже.
— И все-таки муж не синоним «тирана», — сказала Грейс, накладывая идеально ровный стежок. — Если он любит, то станет прислушиваться к твоим мыслям, желаниям…
— Ключевое слово здесь «если», — тут же подхватила подруга. — По мне, так любовь в браке так же редка, как редки солнечный свет и довольство в стенах этого жуткого места, то бишь узилища.
И Грейс улыбнулась.
— Ты странная… очень-преочень странная, — сказала она. — Можно подумать, твои родители не любят друг друга. Или вот Джексоны… Ты сама рассказывала о них.
— Они — редкое исключение, — нехотя признала истину Кэтрин. — Но ты будь с этим Терренсом осторожна. Не хочу, чтобы он разбил тебе сердцем! Сама же потом станешь рыдать мне в жилетку. Тем более, — девушка вскинула брови, — он всего лишь клерк средней руки. Твой отец, если узнает, запрет тебя в монастырь…
— В монастырь больше не запирают, глупая Кэтрин. А я ведь не замуж за него собираюсь — всего лишь потанцевать на лугу в Майский день! — И добавила с хитрым прищуром: — А как же тот мальчик, о котором ты мне говорила? Как там его… Артур или как-то похоже?
Кэтрин в тот момент пожалела, что вообще рассказывала подруге о нем (просто он был во всех детских играх, участвовал во всех шалостях и проделках, обойти его стороной было бы сложно) и, глянув с видимым осуждением, подтвердила:
— Артур, так его и зовут. Только к чему этот вопрос?
