Я не была Кирой…
Я вообще не была женщиной.
Я была мальчишкой…
Тощим мальчишкой под какими-то грязными обносками, которые едва ли стирались ближайшие месяца два, а то и больше. Голова нещадно чесалась — не удивлюсь, если там водятся вши — а еще, ко всему прочему, мне жутко хотелось в туалет. Вот прям совсем невтерпеж…
Верно говорят про мышечную память: руки справились с привычным делом почти механически — от облегчения я даже застонала. Хотя наличие мужских причиндалов едва ли могло меня успокоить…
— Эй, дуралей, хватай ее за хвост! Не упусти! — раздалось со стороны выхода из переулка, отмеченного чуть более светлым, полуразмытым пятном белого света.
— Простите… — вместо привычного контральто из горла вырвалось нечто скрипуче-каркающее, похожее на стон несмазанной лебедки. Я испуганно замолкла, а все тот же мальчишеский голос прокричал:
— Совсем ошалел, ссыкун малолетний, хватай, говорю, крысу за хвост! Чего стоишь столбом. Сейчас как поддам по носопырке…
Между тем что-то метнулось мимо моих ног, большое и жирное, словно домашний кот, и я, наконец сопоставив слова юнца о крысе с этой упитанной тушкой, оглушительно заверещала.
Не хочу, больше не хочу видеть этот отвратительный сон! Хочу домой. К маме и к ее шоколадному торту… Даже к Саманте с ее растянутым, старым свитером и недобрыми глазами. Да к чему угодно, лишь бы подальше отсюда!
— Ну ты и придурок, — услышала я насмешливый голос над своим ухом, и решилась-таки приоткрыть один глаз. В него-то мне и заехали кулаком… По-доброму так, со всей силы.
— Ты чего себе позволяешь?! — заорала я не своим (в буквальном смысле этого слова) голосом. — Не видишь, кто я такая… такой, — поправилась скоро, от боли и вовсе ничего не соображая.
— Да ты точно того! — мой обидчик покрутил пальцем у виска. — С Бедлама, что ли, сбежал? — И добавил: — На вот, держи, я сейчас мешок приволоку. — С этими словами он протянул мне нечто истошно пищащее и извивающееся.
Крысу. Он протянул мне живую крысу, которая так и норовила цапнуть его за палец…
Мне подурнело до мушек перед глазами… Я однажды падала в обморок, и знала, как это все происходит, и случай был тот самый.
— Убери от меня эту гадость! — взвизгнула я под стать всей той же удерживаемой за хвост крысе. — Убери, убери, убери… — С каждым выкриком я все больше вжималась в стену за спиной.
У паренька с крысой глаза полезли на лоб, они буквально сделались размером с хорошее такое блюдце.
— Видал я немало свихнувшихся в этой жизни, но ты превзошел их всех! — констатировал он как будто бы даже с уважением. Потом прошел ко входу в переулок и воротился, волоча за собой истошно извивающийся и пищащий старый мешок…
