— Ты это… уже знаешь, куда пойдешь? — спрашивает так, словно ему это действительно интересно. И я, полная горького разочарования, отвечаю:
— Сначала отвезу Лэсси домой и получу свои деньги, а там видно будет. — Вытаскиваю сотовый и начинаю диктовать номер. — Чего не пишешь? — спрашиваю парня. — Или у тебя память на числа?
Вместо ответа он срывается с места и идет в сторону автомобиля своей расфуфыренной красотки, склоняется к ней через приспущенное водительское окно, о чем-то быстро переговариваясь. А потом… вытаскивает из багажника свою спортивную сумку с вещами.
Что бы это могло значить?
Гляжу во все глаза, боясь поверить в происходящее…
— Слушай, — спрашивает меня Юлиан, даже не обернувшись на недовольное взвизгивание шин за спиной, — тебя что-то держит именно в этом городе или тебе в принципе все равно, где жить?
Сглатываю. Хлопаю глазами. Роняю на пол ключ от автомобиля.
— Э… ну… мне, собственно, все равно, — лепечу какими-то полу слогами. Юлиан наклоняется и вкладывает ключ в мои враз ослабевшие пальцы. — А что?
— Есть один вариант, — отвечает он. — Не самый приятный для меня, признаюсь честно, однако… куда ты… с маленьким ребенком, — дергает головой. — Если готова уехать, то я могу… предложить тебе крышу над головой. Хотя бы на какое-то время…
— Куда надо ехать? — интересуюсь я.
И парень пожимает плечами:
— В Нюрнберг. Не так уж и далеко…
— Я согласна. — Слова вырываются сами собой, и мое разбитое сердце вновь возрождается к жизни, подобно мифологической птице-фениксу.
Юлиан в смущении хмыкает, переступает с ноги на ногу и произносит:
— Здорово. Дай только сделать один звонок… — И предупреждает: — Возможно, я стану ругаться матом — просто не обращай внимание.
Потом вынимает сотовый и отходит на несколько шагов в сторону, а я ломаю голову над тем, кому же он собирается звонить. Неужели отцу? Это было бы новым прорывом.
Абонент отвечает далеко не сразу, но все-таки отвечает… Стараюсь не подглядывать слишком явно, однако все-таки нет-нет да бросаю в сторону парня любопытные взгляды, особенно не могу удержаться в те моменты, когда он отводит смартфон от лица и ругается сквозь стиснутые зубы, — физиономия у него тогда злее некуда.
Все это длится в течение неполных пяти минут, а потом он сует телефон в карман и еще какое-то время стоит в стороне, как бы пытаясь совладать с самим собой.
Если он звонил отцу, тогда понятно, почему этот звонок дался ему с таким трудом… Наступить на горло собственной гордости и пойти на попятную — это подчас тяжелее, чем ребенка родить. Вообще странно, что он пошел на это…
