— Я рада им быть, — произносит она совсем тихо, скорее для него одного, нежели для публики.
Я в смущении отвожу глаза: есть в этих ребятах что-то особенное. Их умение любить, должно быть, самоотдача, с которой они это делает, бескорыстие и нежность, от которых мне всегда не по себе. Я так не умею. По крайней мере, с Карлом у нас так ничего и не получилось… А теперь поздно и говорить.
— Итак, — фрау Риттерсбах выставляет на середину комнаты доску с расписанными пунктами нашего плана, — знакомство Эмили с объектом состоялось, и мы можем смело вычеркивать первый пункт. — Это она и делает с помощью черного маркера.
Алекс интересуется
— Как все прошло? — и я невольно морщусь, не в силах сдержать изобличающую мимику.
Он с пониманием качает головой, мол, мне очень жаль, милая Эмили, только не я ли тебя предупреждал. И вслух:
— Хорошо, что еще жива осталась. Должно быть, он пожалел тебя ради Ангелики. — И в сторону фрау Риттерсбах: — Вы уверены, что наш план сработает? — И заметив, должно быть, ее нахмуренные брови, как бы оправдывается: — Мне просто жаль мучить Эмили. Она, в конце концов, ни в чем не виновата.
Хайди Риттерсбах с надеждой глядит в мою сторону:
— Но она вовсе не против помочь нам, не так ли, милая? — спрашивает она.
И я, конечно же, подтверждаю ее слова. Я слишком многим обязана Кристине и остальным турбобабулям, чтобы теперь пойти на попятный. Хотя, не скрою, именно так и хочется поступить…
В этот момент разносится трель дверного звонка.
Мое сердце снова пускается в пляс… Остальные тоже подбираются, словно воины перед началом жестокой битвы. Кристина встает с дивана и манит меня за собой: теперь это точно Юлиан, а, значит, нам предстоит разыграть маленький концерт.
— Это он, — шепчет она мне, выглядывая в глазок. — Приготовься.
Так, главное не грохнуться в обморок: что-то я совершенно на нервах. Даже в затылке ломит…
— Добрый день, молодой человек, — произносит фрау Хаубнер, распахивая дверь. Окидывает Юлиана (а на пороге именно он) оценивающим взглядом и осведомляется: — Что-то продаете или как?
Слышу насмешку в голосе парня, когда он отзывается своим:
— Неужели я похож на торгаша? Не смешите меня, право слово. — И спрашивает: — Эмили Веллер здесь живет?
— Эмили Веллер? — абсолютно натурально удивляется Кристина. — Вы, что же, ее дружок? Тот самый, что заделал ребенка и бросил бедняжку в интересном положении? — Ее голос становится почти угрожающим. Ей бы на сцене играть, так здорово у нее выходит! — Если это действительно вы, — продолжает она, — то потрудитесь позаботиться о девочке с ребенком… По крайне мере, подыщите им хорошее жилье. Сегодня я пустила ее в последний раз: я, знаете ли, не в том возрасте, чтобы целыми днями выслушивать детское нытье. Голова просто раскалывается… — И кличет меня: — Эмили, тут безответственный папаша явился. Тебя ищет! Поторопись.
