Всё, казалось, может закончиться хорошо, оставив заранее купленный участок на кладбище семейной жизни нетронутым. Но с этого момента жизни Гришу стали избивать и грабить с завидной периодичностью, иногда выгребая всё до копейки и оставляя лишь аромат перегоревшей водки во рту. Естественно, что такой заработок был не по душе Нине, и она сочла неинтересным дальнейшее совместное проживание с Гришей.
И однажды, с помощью проверенной схемы «прекрасный день-замена замков-вещи-форточка», Григорий Терентьевич Способ стал той самой пташкой, порхавшей с ветки на ветку железной дороги целых сорок лет.
Но, видя невдалеке алый закат своей серой жизни, Григорий Терентьевич осел, как накипь оседает в чайнике, в одном небольшом городке. А потом, в силу неутраченных навыков в восстановлении целостности всяких вещей, предметов и даже интерьера, он занял сразу три должности при дворе Ираиды Викторовны Немецкой: гражданского мужа, сожителя и приживальщика.
Финансовая сторона жизни не смущала монументальную во всех отношениях Ираиду Викторовну, ибо она занимала одну из самых востребованных ниш рынка, удовлетворяя спрос дома №12 по улице Безымянной в дешёвом некачественном алкоголе.
Вторая жена никогда не называла Григория Терентьевича Гришенькой, любимым и родненьким. Она говорила или «эй, ты», или «слышь». А, будучи в хорошем настроении, расщедривалась на ласковое «Гришка».
Часто, засыпая на кухонном полу без необходимых спальных принадлежностей, Григорий тихонько плакал от физического оскорбления, нанесенного увесистым кулаком Ираиды его туловищу.
Как-то Гриша выскочил из квартиры, а вернулся через два часа и не смог сказать ни одного слова.
– И откуда ж у тебя деньги появились? – с подозрительным спокойствием спросила Ираида Викторовна.
Григорий только с трудом пожал худыми плечами, как бы говоря: «пути господни неисповедимы». Женщина как гепард метнулась к антресоли и достала оттуда наполовину пустую, или, как говорят оптимисты, наполовину полную трёхлитровую банку.
– Ах ты скотина, сукин сын какой! Ты смотри, вылакал полбанки и домой припхался! Да я тя щас… – она не договорила, потому что заканчивала проникновенную речь деревянная скалка, которая доходчиво и аргументированно объяснила Григорию Терентьевичу всю порочность его поступка.
Такие казусы случались довольно часто, но Способ не желал покидать эту обитель несправедливости, а лишь выплёскивал горечь солёными слезами, впитывающимися в старое пальто, которое скрывало дефекты кухонного пола. Конечно, в силу отсутствия навыков мышления он не мог понять, но каким-то образом осознавал, что отказавшись от крова над головой в свои 67 лет с наступлением холодов окажется там, куда пока отправляться не планировал.
