Нет, испытателю жалеть автомобиль нельзя.
— Как ты его проверять будешь, если в тебе жалость? Противоречие! Иду на подъем, мотор, как организм, ему тяжело, он задыхается, а я ж не зверь. Рука сама тянется, а ты нет! Нет, нет... Зубы сжал вот так вот и еще ему по газам. Иначе ничего не выяснишь.
Когда-то давно Манучер тоже имел жалость к автомобилям, а вот Федя Корольков родился, барбос, испытателем! Он сидит за рулем, выражение лица у него равнодушное. Жалости вам никакой! «Барбос! — говорит Манучер с восторгом. — Дрожанье рук!»
Испытатель Корольков держится очень прямо, не сутулясь, походка у него летящая. Он очень следит за своей внешностью, и разные пуговицы — это для шика. Он специально ездил в Дмитров — брал у Манучера машину — и купил себе черные индийские полуботинки, совершенно негнущиеся, на что Манучер сказал: «Теперь ты, Федя, джаз — эстрадный парень» — и Федя долго смеялся, мотал головой: «Вы скажете, Манучер Сергеевич, это даже смешно, мы ж с вами их загодя видели. Вы мне и присоветовали».
— Вот, Федя, какое дело. Ты садись. Тут писатель хочет с тобой побеседовать, — начал Манучер спокойно, без улыбки, так, чтобы Федя сразу же понял, что Манучеру беседовать с писателями — дело привычное, а теперь и Феде пора привыкать и ничего в этом особенного нет. — Я рассказывал, что жалости в тебе нет. Ты это подробно объясни.
— Что я объясню? — удивился Федя. — На словах ничего не скажешь, надо на трассу выходить.
И ранним утром следующего дня, позевывая и поеживаясь — солнце еще только-только выкатывалось над желтым лесом, и шоссе было темным от росы, — мы с Федей выехали на трассу.
Пробеги до Владивостока по бездорожью бывают не часто. Обычная работа Феди Королькова — гарантийные испытания, сравнительные испытания, проверка нового электрооборудования и нового «чистого двигателя», над которым работает Игорь Степанович. Как-то было у него задание при скорости в 80 километров — спешите жить! — сорвать протектор сначала у передних, потом у задних баллонов. Испытывалась новая модель резины.
Его грузовик набирал скорость и резко выходил на бровку, где кончается асфальт и начинается обочина. Асфальтовая кромка режет резину лучше, чем наждак, и удержать машину с мгновенно срезанным протектором на шоссе почти невозможно. В последний момент, когда уже ясно, что летишь в кювет, ладо откинуться назад, упереться ногами в пол, застланный резиновым ковриком. И еще надо успеть сжать зубы, чтоб не откусить язык.
