— Поел бы, может, Сереженька?.. — опять всхлипнула она.
— Обязательно! Вот поговорю с Кузьминым и — ваш гость.
Они расступились. Я прошел к женскому кубрику, постучал.
— Прошу, Сергей Сергеевич! — послышался ровный и свежий голос Кузьмина.
Я вошел. Кузьмин сидел за маленьким столиком под круглым окошечком кубрика, спокойно-внимательно, как и утром, смотрел на меня своими серыми глазами. Только на худом лице его будто сильнее выпирали крепкие желваки…
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он.
На койках Кати и Саньки белья не было, бросались в глаза голые полосатые матрасы. Я сел на табуретку рядом с Кузьминым, закурил. Отметил, что на одной из коек лежат зеркало, духи, пудра и гребенки, которые обычно были на столике. На нем сейчас — тоненькая папка Кузьмина, ручка, листы чистой бумаги…
— Устали? — негромко спросил он меня.
— Обычно.
— Да-а… Расскажите, Сергей Сергеевич, в двух словах о себе.
— Учился в школе, потом служил в армии, теперь пятый год работаю крановщиком, учусь в институте, студент-заочник, перешел на пятый курс…
— Прохорова давно и хорошо знали?
— Давно и хорошо, все эти четыре года вместе, на одном кране.
— Что он был за человек?
— Хороший человек! Настоящий.
— Он ведь был в заключении?..
— Оступился по молодости. Но тюрьма в данном случае точно выполнила свое назначение.
— Простите?..
— Она должна наказывать преступников и воспитывать, исправлять просто оступившегося человека.
Кузьмин, отложив ручку, стал медленно закуривать, я вдруг увидел, что он тоже устал.
— Ваш отец секретарь горкома?.. — и он назвал город, расположенный в тысяче километров вверх по реке.
— Да.
— А мать, кажется, давно умерла?.. И отец больше не женился, вы так вдвоем с ним и живете?
— Да.
— Можно себе представить, сколько оставалось времени у секретаря горкома для воспитания сына.
— Для нас с отцом достаточно.
— Простите?..
— Он умеет говорить, а я умею слушать и запоминать.
— Почему ваша судьба сложилась именно так?..
— Простите?.. — Я невольно перенял его тон.
Мы помолчали, докурили, загасили окурки в пепельнице. Она была полной, я взял пепельницу, выбросил окурки в ведро, снова поставил ее на стол.
— Спасибо, — сухо поблагодарил Кузьмин.
— Пожалуйста.
Кузьмин посмотрел мне в глаза:
— Как вы относитесь к Екатерине Александровне Соколовой?
— Я люблю ее.
— Она знает об этом?
— Прямо я ей не говорил…
— А она вас любит?
— Нет. Простите, можно мне задать вопрос?
— Сделайте одолжение.
— Вы женаты?
— Да. — Кузьмин по-мальчишески широко и весело улыбнулся.
