Поняв, что прямым путем спуститься к реке невозможно, мы свернули влево и двинулись поперек склона, сами не зная куда. Если верить трепещущей стрелке компаса, мы шли прямо на запад: но многие кричали: «Врет коробочка! Идем навстречу солнцу». Мы всячески старались ступать бесшумно, но это не удавалось по многим причинам, уже известным читателю. Стоило сбить один камень, как срывались еще десять других, и все вместе катились вниз и падали в реку. Катясь, они ударялись о сухие сучья и камни, которые раскалывались с грохотом взорвавшегося снаряда, поднимая такой страшный шум, что казалось, будто горы рушатся.
Медведи, олени, кабаны и другие дикие звери — обитатели Стара-Планины, — услышав первый раз в жизни такой грохот, метались в испуге, сталкивая новые камни.
—
И вот, в эту критическую минуту тяжкой борьбы с дикой природой и голодом, до нас донесся, словно с неба, голос, показавшийся нам ангельским! Можете ли вы. читатели, представить себе, что это значит — услышать голос спасителя?.. Где-то в тумане, совсем близко, немного выше нашей стоянки, звучали голоса чабанов. Звенели железные колокольчики, верещали козлята. Думаю, что мне незачем пространно рассказывать, как потрясло всех нас это нежданное счастье. Достаточно вспомнить, что вот уже три дня — с тех пор, как отряд достиг «матушки Стара-Планины» мы не слышали голосов местных жителей /если не считать напавших на нас карателей/, которые могли накормить нас и с пастушеским радушием объяснить, куда мы попали. При первых же звуках звонких колокольчиков отряд, как один человек, вскочил на ноги и без малейших колебаний и долгих совещаний /ведь каждый из нас знал свою обязанность: сначала хватать чабана, потом его овец/ — ринулся в туман. Все бежали на звуки колокольчиков, растянувшись цепью, чтобы охватить как можно более обширное пространство, так было легче поймать чабана, который был нам так нужен — ведь он, несомненно, обратился бы в бегство, увидев столько чужих людей. Мы двигались безо всяких предосторожностей — нечего было бояться одинокого простого пастуха, к тому же, вероятно, болгарина. Но вдруг звон колокольчиков умолк, прекратилось и блеянье козлят. Все остановились и стали прислушиваться, надеясь, что «ангельский голос» зазвучит вновь.
— Это нам просто почудилось, никаких овец тут нет, — заговорили бойцы, снова уверившись, что в Стара-Планине, кроме нас, нет живой души.
Несколько человек замахали на них руками, чтобы они не трепали языком, и все опять напрягли слух, оглядываясь кругом и отыскивая глазами то, что так хотелось увидеть. Вскоре наши сомнения рассеялись, из ближнего букового леса снова донесся звон колокольчиков, чабан засвистел, сзывая овец, потом сказал на местном болгарском наречии:
