Осенью 1857 года я получила от него письмо, простить которое не смогу никогда. Я обвинялась в нем в «преступлении» против своей «всеми оставленной» подруги.
Однако нужно сказать, что предшествовало письму.
Убежав от меня в Париж, Некр – в вернулся оттуда неожиданно быстро и совсем в ином расположении духа. Думаю, грешным делом, уж не ужасы ли жизни Тург – ва в обществе мадам Виардо и всего ее многочисленного семейства направили Некр – ва назад в Рим, где никто не управлял его волей, не вил из него веревок и не требовал беспрекословного повиновения?! Именно это, чему сама я была свидетельницей, проделывала со слабым и безвольным Тург – ым его жесткая и хищная правительница. Вернувшись, Некр – в был со мной – сама нежность.
Наутро по его приезде мы, взяв извозчика, отправились с ним на луг возле виллы Боргезе – дело было ранней весной – собирать первые луговые цветы – фиалки и ландыши. На следующий день поехали по лавкам покупать подарки к католической Пасхе, и Некр – в истратил большие деньги на женские драгоценности и наряды, настояв, чтобы я купила сразу несколько брильянтовых украшений и платьев.
Я видела: этими тратами он как бы просит прощения за свой «побег». Здоровье Некр – ва заметно поправилось, настроение улучшилось, правда, припадки ипохондрии и ревнивых подозрений продолжали его мучить. Однажды во время своего очередного «помешательства» он сказал с гадкой улыбкой, доводившей меня до исступления:
– Уверен, что не успел я уехать, как ты мне изменила. Признайся.
Что – то во мне взыграло, и я ответила с вызовом:
– Вы правы, все было именно так: вы уехали – и я вам изменила.
А дальше последовала долгая и изнурительная ссора, закончившаяся новым и, как тогда казалось, уже окончательным разрывом.
* * *
Лживое это письмо я сожгла сразу по получении. Но осталось чувство, что оно написано не для меня, а для тех, кто в нем упоминался: Огар–ва и Герц–на, и гуляет где–то в предназначенных для них копиях. Письма, содержавшие запрещенные в печати имена «лондонских беглецов», обычно посылались через проверенных лиц и передавались из рук в руки. В этом случае письмо было отправлено по обычной почте, что наводило на размышления.
Сам его тон – обличительный, словно это не частная переписка, а журнальная статья, убеждал меня в одном: Некр – в хотел любыми способами оправдаться перед Огар – ым и его лучшим другом, указав им на главного виновника случившегося Что ж, женщинам не привыкать к тому, что они оказываются главными виновницами всех не самых славных дел, совершаемых мужчинами.
