— И наконец-то перекрестят тебя в то-ва-ри-щи! Возьмешь в руки бич подлиннее и будешь командовать: «Архиидолы, вольт направо, пер-р-ремена направления через середину манежа, ар-р-рш!» И поступай так, как нас учили в Елизаветградском юнкерском: бичом не по крупу коня, а по спине всадника! И стегай их, как нас самих стегали…
— У нас, друг, в Николаевском императорском, этого не было.
— Еще бы, вы постигали премудрость кавалерийской науки в столице, у самых монарших стоп! Голубая кр-р-ровь! Белая кость!
— Да, — глубоко вздохнул Ракитянский. — Чего-чего, а жаль мне Киева. Полюбился он мне, лучшая пора жизни в нем протекла. Привык я к нему, как курсовой вахмистр к учебному манежу… Эх ты, мать русских городов!
— А нынче мачеха русского офицерства, — ответил его собеседник.
…Булат шел по залитым солнцем улицам и с грустью смотрел на бесконечные хвосты очередей, выстроившихся у продовольственных магазинов.
Киев, у причалов которого испокон веков ежедневно разгружались караваны барж, доставлявшие с юга зерно и муку, сидел на голодном пайке. Государственных запасов едва хватало, чтоб прокормить армию, рабочих и служащих, население города.
В южных, хлебных районах страны уже хозяйничал Деникин с хлынувшей за его армией оравой помещиков, а Сибирь была еще в руках Колчака.
Длинные очереди стояли не только у хлебных магазинов, где по карточкам выдавался скудный паек, но и у лавок, отпускавших ржавую сельдь, мыло, крупу, табак, соль, спички.
Здесь, в государственных магазинах, все предметы первой необходимости отпускались по норме, но эти же продукты на многолюдных базарах можно было приобрести в любом количестве по баснословным ценам. В рыночной стихии перекупщики, всевозможные маклеры, жулики, фармазоны и спекулянты чувствовали себя как рыба в воде. Там, на киевских барахолках, можно было купить все, начиная с нательного креста и кончая кокаином, фальшивым паспортом и горячими пирожками с собачьей начинкой.
Продовольственные трудности давали обильную пищу вражескому злопыхательству. Но рабочий класс Киева, полуголодный, полураздетый, решив отстоять завоевания революции, с презрением относился к злому ворчанию обывателей, к нашептываниям меньшевиков, эсеров, анархистов. Стоя у станков, рабочие точили снаряды. Получая с перебоями свой фунт хлеба, они сражались с врагом.
Алексей шел мимо фирменных магазинов, превращенных сейчас то в штабы коммунистических отрядов, то в склады. На них еще сохранились старые вывески. Вот золотыми буквами выведено: «Поставщик Двора Его Императорского Величества Высоцкий». Здесь продавался когда-то чай. Торговое заведение с вывеской «Дурунча» снабжало город табаком, «Жорж Борман» — шоколадом, компания «Зингер» — швейными машинами.
