Горячим, накаленным было это собрание. Когда расходились, кто-то тихо, в раздумье, сказал, будто спрашивал всех и в первую очередь себя:
— Душа болит — как теперь пойдет жизнь?..
И эти тревога и забота о будущем — «как теперь жизнь пойдет?» — владеют очень многими, в ком молодой, еще не окрепший колхоз только-только пробуждает веру в себя, в будущую жизнь, строить которую приходится сегодня.
…По землям казачьих хуторов — а теперь колхозным — пронеслись вихри гражданской войны. Хутор шел на хутор. Окопы рыли друг против друга. Одни — за красных, другие — за белых. Дуплятку, давшую красных партизан, двадцать раз окружали и жгли. Но выжила Дуплятка, стала становым хребтом в колхозе. На земле еще остались линии былых окопов, ржавеют в траве пули и осколки. Тракторы, водимые людьми, поднимают массивы, захватывая и стирая окопы. На этой же земле, освобожденной от цепких меж прошлого, в труде и борьбе укрепляются первые ростки новой жизни.
Хоперский округ,
колхоз «Ленинский путь»
1930
Мы познакомились в Ленинграде. Я сейчас не могу вспомнить, откуда я тогда приехал — с Магнитки или из Челябинска. Кажется, с ЧТЗ. Он жадно расспрашивал, скоро ли сойдет первый челябинский трактор, требовал от меня подробного рассказа о стройке и все завидовал работе специального корреспондента. Превосходная должность! Столько возможностей видеть… А вот он, Илья Усыскин, дальше своей тихой улицы в Питере, дальше физико-технического института никуда не заглядывал.
А как тянет в большой мир… Так бы и рванул туда, на стройки пятилетки! На Днепр. На Кузнецкстрой. В Хибины. В Мончетундру. Укрощать реки, добывать апатиты, варить сталь, прокладывать первые дороги. А тут вот надо заниматься космическими лучами… Впрочем, это ведь тоже работа. Не так ли?..
Мягко улыбаясь, Илья с какой-то милой застенчивостью сказал, что если на то пошло, то он смело берется доказать: это превосходнейшая работа! Человек расширяет границы познания мира…
В мир, завоеванный отцами и старшими братьями, Илья Усыскин вступил пионером. Сын слесаря Белёвского депо, комиссара железнодорожного участка, он одно время — на институтской скамье — колебался: тянуло быть художником, но, может, еще больше хотелось овладеть точной наукой. И то, и другое заманчиво. Все же величественные картины мирозданья оказались сильней — они влекли к себе молодого человека.
Девятнадцати лет Илья окончил физико-математический факультет. Он оробел было, впервые поднявшись по широкой мраморной лестнице, ведшей в большой конференц-зал Академии наук. Прямо на площадке всю стену охватывала поразительная по мастерству мозаика Полтавской баталии. Петр I в зеленом кафтане, с синей лентой через плечо, обнажив короткую саблю, мчался на шведов. В холодных, строгих комнатах висели портреты великих людей науки.
