Мне дают день отдыха с дороги. Можно ознакомиться со шхуной. Самое сердце научных исследований — салон. Тут находятся датчики основных приборов. Сюда выходят двери кают членов научной группы. Сейчас тут черт ногу сломит. Свалены в кучу рулоны лент для самописцев, какие-то детали, колбы, склянки. Под научным салоном — балластные трюмы. Перед постановкой шхуны в док балласт вынули. И теперь серая пыль лежит везде толстым слоем.
Над салоном — кают-компания. Дальше, к корме, в средней надстройке, — камбуз, столовая, душ. Под ними — жилые каюты и помещение для гирокомпасов. В кормовой надстройке — каюта капитана, радиорубка, научная лаборатория и агрегатная. Сюда поступают данные приборов из научного салона. Специальные самописцы записывают их. Но сейчас всюду, как при всяком монтаже и переоборудовании, страшный беспорядок.
Рулевая рубка на самой корме. Крошечная комната со штурманским столом, рулевым штурвалом эпохи великих открытий, локатором, шкалой эхолота, счетчиком лага. В общем — Колумб и электроника.
Научная группа должна подъехать через две недели. Начнется монтаж оборудования и приборов. А пока занимаются самой шхуной. Корпус драится, красится. Это работа матросов. Завод ремонтирует переборки надстроек. Они кое-где подгнили. Нужно перебрать мотор, сшить новые паруса, установить глубоководный эхолот. Работы впереди еще много. Завод недоволен нашим судном. Ремонт необычный. Каждую деталь нужно делать особо. Возни с этим «немагнитным исполнением» много. Но клянутся, что все будет готово в срок.
Если так — в конце июня в рейс. Держись, Таити!
30 мая к вечеру вышли из дока. Уже, наверное, двадцать раз выкрашены борта и надстройки шхуны, подводная часть вновь обшита медью (прежнюю съела морская вода). В доке делать было больше нечего. Огромную чашу дока заполнили водой, открыли шлюзовые ворота, и мы потихонечку выбрались на новое место. Путешествие метров на сто — двести. Но все-таки хоть стоим на воде. Похоже на корабль. Правда, соседи у нас невыгодные: с одной стороны ошвартовалась «Москва», с другой — сухогруз, громадина, раз в двенадцать — пятнадцать больше «Зари». Но зато один наш бушприт чего стоит! А мачты! Интересно, как на такой вот скорлупе мы пойдем в Тихий океан. Хорошо, хоть уйти должны летом, задолго до осенних тайфунов…
Почему-то сухопутный народ считает морскую службу архиромантичной. Стой себе на руле или полезай в «воронье гнездо» высматривать неведомые земли. Как бы не так! Сейчас я сменился с вахты. Стоял с ноля до восьми. Попросту с полуночи до утра. Все ребята ушли. Владивосток для них родной город. Здесь их дом, семьи. на судне только вахта да капитан со старпомом. Они ленинградцы. Тоска страшенная. Темнота. Только топовые огни горят да фонарь у трапа. И на соседних судах никого. Лишь вахтенные покуривают. С ними особенно не поговоришь. Их палуба вон где, вверху! Не будешь же стоять, задрав голову, восемь часов подряд.
