, свидетелем которой ему посчастливилось быть во время присутствия в действующей армии на Кавказе в 1829 г. Участие Пушкина в боевых действиях Бенкендорф подчеркнуто называет путешествием.
Особенно удивляет следующее утверждение Бенкендорфа: «…эти два автора, кроме того, вот уже года два в довольно хороших отношениях между собой». То есть Бенкендорф заведомо вводит царя в заблуждение по поводу характера текущих отношений Пушкина и Булгарина.
Но возвратимся к переписке Бенкендорфа с царем. В процитированном фрагменте письма Бенкендорф защищал Булгарина, а в той части, что будет процитирована ниже, решил перейти в наступление, представив в негативном свете критику булгаринского романа:
«Прилагаю при сем статью против Дмитрия Самозванца, — пишет Бенкендорф, — чтобы Ваше Величество видели, как нападают на Булгарина. Если бы Ваше Величество прочли это сочинение, то Вы нашли бы в нем очень много интересного и в особенности монархического, а также победу легитимизма. Я бы желал, чтобы авторы, нападающие на это сочинение, писали в том же духе, так как сочинение — это совесть писателя [курсив Бенкендорфа. — Прим. авт.]»[38].
Николай I ответил Бенкендорфу на том же листе:
«Я внимательно прочел критику на Самозванца и должен вам сознаться, что так как я не мог пока прочесть более двух томов и только сегодня начал третий, то про себя или в себе размышлял точно так же. История эта, сама по себе, более чем достаточно омерзительна, чтобы не украшать ее легендами отвратительными и ненужными для интереса главного события. А потому, с этой стороны критика, мне кажется, справедлива.
Напротив того, в критике на Онегина только факты и очень мало смысла [курсив Николая I. — Прим. авт.]»[39].
Таким образом, царь уничижительно отзывается о романе Булгарина, признает критику в его адрес справедливой и, наоборот, критику седьмой главы «Евгения Онегина» — несостоятельной.
Бенкендорф «разбит» по всем пунктам.
Правда, в конце императорского текста содержится некоторая уступка оппоненту, продиктованная чувством патриотизма, понимание которого у Николая I и Бенкендорфа, конечно, идентично:
«…хотя я совсем не извиняю автора, который сделал бы гораздо лучше, если бы не предавался исключительно этому весьма забавному роду литературы[40], но гораздо менее благородному, нежели его Полтава. Впрочем, если критика эта будет продолжаться, то я, ради взаимности, буду запрещать ее везде»[41].
Однако Бенкендорф, видимо, не проявил достаточной прыти для исполнения царского указания или Булгарин не захотел подчиниться, и продолжение его статьи с критикой седьмой главы «Евгения Онегина», как и предполагал Николай I, появилось в «Северной пчеле» — № 39 — 1 апреля 1830 г.
