Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин.
Эпиграмма стала распространяться по Москве.
Чуть позже, письмом от 24 марта 1830 г., Пушкин, надеясь, как и прежде, на поддержку Бенкендорфа, извещает вельможного генерала о накаленности своих отношений с Булгариным и признается, что этот человек может причинить ему «бесконечно много зла»[32].
Но, как станет видно из приведенных ниже документов, Бенкендорф совершенно явно берет в этом конфликте сторону не Пушкина, а своего негласного сотрудника. Поддержку же Пушкину (интересно, знал ли об этом сам поэт?) оказывает Николай I.
В том же письме Бенкендорфу Пушкин, вновь пытаясь вырваться из географического треугольника Петербург — Москва — Михайловское, просит испросить разрешение царя на поездку в Полтаву для встречи с другом юности Николаем Раевским.
Между тем конфликт с Булгариным развивается. 18–19 марта 1830 г. выходит из печати седьмая глава «Евгения Онегина», и в связи с этим 22 марта 1830 г. в «Северной пчеле» — № 35 — появляется статья Булгарина, в которой эта глава подвергается уничижительной критике.
Критика Булгарина не понравилась Николаю I, и он не замедлил сообщить об этом Бенкендорфу в записке, написанной в тот же день 22 марта:
«Я забыл вам сказать, любезный друг, что в сегодняшнем номере „Пчелы“ находится опять[33] несправедливейшая и пошлейшая статья, направленная против Пушкина; к этой статье наверное будет продолжение: по этому предлагаю вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какие бы то ни было критики на литературные произведения; и если возможно, запретите его журнал»[34].
Бенкендорф ответил императору через несколько дней, предположительно, 25 марта:
«Приказания Вашего Величества исполнены: Булгарин не будет продолжать свою критику на Онегина.
Я прочел ее, Государь, я должен сознаться, что ничего личного против Пушкина не нашел; эти два автора, кроме того, вот уже года два в довольно хороших отношениях между собой. Перо Булгарина, всегда преданное власти, сокрушается над тем, что путешествие за Кавказскими горами и великие события, обезсмертившие последние года, не придали лучшего полета гению Пушкина. Кроме того, московские журналисты ожесточенно критикуют[35] Онегина…»[36].
Здесь мы прерываем ответ Бенкендорфа, чтобы прокомментировать процитированное. Как видно из его ответа, он защищает Булгарина и, в частности, обращает внимание венценосного корреспондента на сетования своего подопечного по поводу отсутствия у Пушкина патриотических чувств: не воспел победу над Турцией
