Тот поцелуй… Он был гадким, противным и грязным, как и пальцы того парня. Но у меня сводит колени от одного воспоминания о языке между моих губ, о словах, которые словно проникли мне под одежду, под джинсы, под белье…
Нужно остановиться.
Прямо сейчас разрубить веревки и дать мосту рухнуть до того, как я нашла повод сбежать на другую сторону.
У этих чувств есть логическое объяснение, и оно лежит прямо на поверхности.
Я не хочу становиться женой человека, чьи дети почти одного со мной возраста.
Я не хочу отдавать свою девственность мужчине, которого не люблю.
Я просто хочу… хотя один единственный раз почувствовать желание, страсть, нежность, похоть…
Но когда автомобиль останавливается, в моей голове остаются только мысли о долге и обязанностях.
Не каждая женщина рождается для счастья.
Но, по крайней мере, я буду богата.
Отец помогает мне выйти из машины, укладывает мою руку себе на локоть и участливо похлопывает по пальцам. Он хороший незлобливый и абсолютно лишенный амбиций человек. Наверное, потому что не Некрасов. В материнских планах он не фигурирует нигде. Он просто есть, как данность, как необходимый для деторождения элемент.
Но по крайней мере хотя бы одна живая душа улыбается мне с искренним сочувствием.
В церкви яблоку негде упасть, и наше появление встречают аплодисментами, словно начало представления.
Квартет музыкантов со скрипками задает свадебный марш.
Я выдыхаю, пытаюсь успокоить дыхание, но тщетно. Трясет где-то внутри.
Хорошо, что можно опереться на руку отца и вот так, мелкими шажками, идти по узкому проходу навстречу человеку, который милостиво согласился взять меня в качестве компенсации за нанесенное моей сестрой оскорбление. И только потому, что я оказалась невинной.
Когда останавливаюсь перед ним, сердце уходит в пятки.
Марат Островский.
По телевизору я видела его чаще, чем вживую. Он был у нас трижды: первый раз, когда приехал посмотреть на Свету, второй — чтобы сообщить о своем согласии взять ее в жены. А третий — два дня назад, чтобы посмотреть на ту, о чьем существовании даже не догадывался — меня.
Он высокий и крепкий, и, несмотря на разменянный сорок седьмой год, у него практически нет седины. Но достаточно морщин на лбу и вокруг глаз. Он хорош собой — невозможно это отрицать, даже если пропасть возраста между нами мешает мне разглядеть в нем мужчину.
У него темно-синие глаза, темно-русые волосы, ухоженная небольшая бородка обрамляет тяжелую квадратную челюсть. Костюм сшит идеально, сидит на широких плечах как влитой.
