Проскакав около ста сажен, моя лошадь поскользнулась и, перекувырнувшись, со всех ног грянулась наземь. Не успел я мигнуть, как очутился под лошадью, и притом довольно мудреным образом: я лежал под нею на спине, а лошадь седельной подушкой лежала поперек на груди, ногами вверх, так что из нас образовался как бы крест. Можете представить мое отчаянное положение: я должен был выносить на груди тяжесть рослой лошади! Я едва дышал, звать на помощь и кричать нечего было и думать и в ужасе ожидал, что лошадь опрокинется к моему лицу и окончательно меня придавит. Но умный конь недвижно лежал на мне, как бы инстинктивно сознавая, что его попытка встать может быть для меня гибельна. В таком положении лежал я четыре или пять минут, пока не прискакал какой-то всадник, спрыгнул с коня, взял за ноги мою лошадь, сдвинул ее к моим ногам и, заставив ее встать, взял меня за плечи и поднял. Это был Мантык.
— Эк вас угораздило! Все ли у вас цело? Садитесь скорее, а то уйдет! — сказал он и поскакал дальше.
Падение совершенно ошеломило меня, зрение помутилось, и предметы, казалось, кружились вокруг. С усилием всматриваюсь в ту сторону, куда помчался Мантык, и наконец начинаю различать, в версте или больше, охотников, скачущих вереницей, а впереди них несущихся свиней. Вскочив на лошадь, я бросился вслед за ними.
— Я возьму кабана, не выдавай меня! — крикнул я, обгоняя Мантыка.
— Спешите: — успел он крикнуть мне вслед.
Перегоняю двух охотников. Быстрота лошади моей была настолько велика, что я проскакал их [словно] бы мимо стоячих; нужно было особенно крепко сидеть, чтобы не выскочить из седла. Да, это был редкий конь! Теперь я еще более ценю его достоинства: около тридцати лет прошло с тех пор, а подобной лошади я еще не встречал. Смерть гналась — сколько раз он спасал меня от нее.
Впереди виднелись камыши: из опасения, что свиньи успеют скрыться в них, я дал нагайку своему коню и стал настигать стадо. Позади всех бежали поросята. Я закинул ружье за спину, вынул пистолет и, направив коня на поросенка, нагнулся с седла и спустил курок почти в упор — поросенок растянулся. Не останавливаясь, скачу через середину стада, обгоняю кабана, бегущего впереди, и отрезываю ему путь. Я не боялся, что он бросится на меня, так как не сомневался в том, что он измучен продолжительной скачкой. Действительно, кабан и не подумал защищаться, а повернул в сторону и пошел рысью — признак изнеможения. Остальные члены его семьи кинулись врассыпную, кто куда глядел. Завернув кабана на охотников, я схватил со спины ружье. Кабан, не зная, куда бежать, а также от усталости, остановился. Прискакал Мантык и, спрыгнув на полном карьере с лошади, стал подходить к кабану. Не успел я еще вынуть левой ноги из стремени, как раздался его выстрел. Кабан упал на колени; Мантык бросился к нему и за щетины свалил на бок. Я побежал на помощь, и мы вдвоем придавили его. Кабан, однако, силился высвободиться.
