Ангел смерти - Николай Николаевич Каразин

Бой затих.

С рассвета до глубокой ночи гремели выстрелы; седо к пеленою смрадного дыма затянуло окрестности и в этом дыму, врассыпную и сплошными, тяжелыми массами, двигались тысячи «серых» и «синих», истребляя друг друга…

Весь день!.. С рассвета до глубокой ночи…

Тьма наступила и разняла истомленных бойцов: «синие» ушли далеко туда, в глубину предгорий; «серые» назад, в ту синеющую, лесную даль. Ни те, ни другие не сочли себя победителями, никто не признал себя побежденным; спорное поле осталось за павшими…

Тьма наступила… тьма победила!.. Мертвое достояние мрака!..

Страшная тишина сменила гром боя… Снежные тучи подвинулись с гор, резкий, холодный ветер завыл в кустарных зарослях, шевеля гривами павших коней, лохмотьями одежды убитых… И мнится: будто дышат во тьме, пробуждаются трупы…

Тихий стон страданья слышен в завываниях леденящего ветра.

Стынут тела, замерзают кровавые лужи… Работу свинца и железа кончает беспристрастный мороз, нет в нем ни злобы, ни сострадания; равны для него и «серые», и «синие».

Томительно долго тянется зимняя ночь; грустная здесь, веселая и светло-радостная там, где не гремели выстрелы, где люди живут в миру, куда не раз предсмертною мыслью проникали, и еще живые, и поверженные, бойцы…

Святая ночь Рождества, ночь мира и привета. Ночь, когда, при виде сверкающей огнями елки и радостных детских лиц, смягчается самое суровое черствое сердце, забывается горе и злоба… Это ночь Благодати…

Здесь же, в этой адской долине, ночь невыносимой скорби и страданий. Ночь последнего испытания. Ночь гнева Господня!..

Блаженны убиенные… Счастливы уснувшие навек!.. И сколько здесь тех, кто засохшими устами, коснеющим языком молил Бога о смерти…

Томительно долго тянется зимняя ночь!

Вот приподнялся один чуть-чуть, на локоть только… и громко застонал от боли… мутным взором старается всмотреться, что там кругом?.. где он?.. где наши?..

— Братцы!.. Братцы!.. оставили…

Тоскливо забилось очнувшееся сердце, будя энергию жизни. Молнией пронеслось воспоминание дня…

«Идут… палят… бегут… падают… штыки… ура!.. командир свалился… носилки… снова бегут… мечутся „синие“, мелькают красные фески в кустах, дым застилает очи, душит чрезмерно усталую грудь… редеют ряды… стали… упал и он…»

И всё потемнело, всё стихло разом… ни боли, ни малейшего страдания… А теперь?! Зачем теперь эти муки?! оставили… бросили… один… один!..

Нет! не один… Вон, да близко как!.. вон еще, пряло в упор на него уставились два страшные глаза… черное, как уголь, лицо тоже отделилось от снега… также невыносимое страдание положило печать на него — и страх смешался с печатью скорби…