— Где же тигр?
— Он здесь не проходил, — отвечаю я.
— Быть не может, — возразил есаул и вместе с этим бросился к месту, на котором оставил следы.
Оказалось, что тигр, уходя от преследования охотников, наткнулся на одного из наших, караулившего под кустом, которого он заметил прежде, чем тот его, отретировался на десять шагов и обошел нашу цепь к степной стороне так мастерски, что фланговая пара казаков его не заметила.
В одну секунду пролетело соображение, что тигр впереди нас только на десять минут, что должны мы еще раз предупредить его, — и мигом с моими охотниками я пустился бегом опять в обход, оставив есаула преследовать тигра. Так как дуть нашего обхода шел по чистому месту параллельно камышу, которым шел тигр, то мы бежали кучкой. Рассчитывая, что мы уже опередили его, повернули вправо, в более чистое место, на котором было больше куги, чем камышу, — и только было начали делиться попарно, как вдруг один из передовых казаков закричал: «Вот он!». Я взглянул по тому направлению, куда смотрел закричавший, и увидел в саженях четырех от себя тигра, стоявшего к нам левым боком, с повернутой в нашу сторону и поднятой вверх головой, похлестывавшего себя хвостом по ребрам. Я не успел еще достаточно налюбоваться им, как крикнувший казак бросился к нему, чтобы выстрелить в упор. Но тигр сделал то же, и в тот момент, когда последний приподнялся на задних лапах, чтобы перепрыгнуть куст для нападения, казак выстрелил почти в упор: пуля вошла тигру в грудь навылет в спину. Однако он моментально смял казака под себя — и пошла зубная расправа. Рев тигра и отчаянный крик казака были ужасны. Окрестность, спокойно дремавшая доселе в ненарушимой тишине, может быть от века, вдруг была потрясена страшным шумом боя. Кто-либо в стороне, внезапно услыхавши этот крик, не мог не заключить, что тут идет спор о жизни и смерти. Казак, ближе всех стоявший к этой свалке, дал стречка, но отчаянный крик охотника, терзаемого тигром, и наше приближение заставили его вернуться; он сделал выстрел, но не в упор, как бы это следовало истинному охотнику, а издалека, как негодный трус, и, разумеется, дал маху. Бросается Мантык и, приложив дуло своей двустволки к передней лопатке тигра, спустил курки; в один момент с этим выстрелом мой кинжал вошел в грудь между ребрами по самую рукоятку. Как теперь смотрю на эту картину: у тигра как бы подкосились ноги, он опустился и придавил всей массой своего тела лежащего под ним казака, глухо застонал, медленно стал сваливаться и, наконец, упал правым боком на землю; только бессознательные вздрагивания мышц были последним признаком последних минут его жизни. Это произошло так быстро, что, когда вышли из камыша преследовавшие охотники, все было уже кончено.
