Отрадно вспомнить, как, бывало, с моим добрым товарищем П. П. Осиповым, выгнав на поляну из камышей стадо голов в сорок этих диких животных, выбираем кабана — преследовать свинью или поросенка мы считали за бесчестье и оставляли ведаться с этой мелочью-другим — и на своих скакунах, имея в руках по пистолету с взведенными курками, мчимся за ним, как вихрь. На полуверсте нагоняем его непременно. Тут начинается опасная борьба, требующая ловкости и хитрости, если не удастся во время погони одним выстрелом из пистолета в шею или ухо положить кабана на месте, а это удавалось нам нередко, этим мы щеголяли, это была наша гордость. Кабан скачет быстро, и из казачьих лошадей догоняла его разве сотая; наши же с товарищем лошади были далеко не казачьи. Много позже моего коня на полях охоты растерзал тигр у меня на глазах. Я не выдержал своего горя, и оно выразилось слезами: я упал на труп коня и плакал долго, как о тяжелой потере; сожаление о потере превратилось в тоску. Коня этого я любил беспредельно, я был к нему привязан, как ни к кому; помню, нередко я приходил съедать свой скромный завтрак к нему в стойло, у его головы; я приходил в его тесное стойло ночью и спал у ног его, не боясь, что его подковы могут успокоить меня навеки; помню, как, холя его по гриве, я разговаривал с ним, а он, как вкопанный, стоял, склонив ко мне красивую голову, и слушал, будто понимая меня, а может быть, и понимал. Я звал его Ксанфом, как Ахилл звал своего коня под Троей.
Мир праху твоему, мой благородный конь! Теперь у меня совсем иные страсти, совсем иные привязанности, более сильные, но это не мешает мне помнить тебя, мой умный конь, хотя двадцать пять лет прошло с тех пор, как я зарыл тебя.
Охота за кабанами так сложна, так разнообразна и так была на Раиме богата эпизодами, что стоит особого рассказа, что я и сделаю потом. Правда, удовольствие охотиться за кабанами сопряжено с немалой опасностью: сильный и озлобленный зверь может не только лошадь, но и самого охотника изуродовать и запороть клыком насмерть; но все-таки шансы успеха на стороне последнего. Я хочу говорить об охоте, где уже удовольствие самого смелого и ловкого охотника вытесняется той страшной опасностью, с какой сопряжена охота за тигром; тут уже на место удовольствия выступает отчаянная удаль и дерзкая отвага; здесь вероятностей на успех охотнику очень мало, здесь шансы на победу почти все на стороне тигра: один момент, одно мгновенье пропущено — и охотник растерзан в клочки. На подобную охоту уже никто не ездит из дилетантизма: плохое удовольствие побывать в когтях у тигра! Многие, бывало, храбрились в стенах крепости, пока не видели зверя; но как приходилось встретиться нос к носу с тигром, так тотчас и «лапка задрожит».
