— Павлик у неё такой прикольный, ты не представляешь! — неосознанно начала тараторить я. — Уже улыбается и держит игрушку, такой лапочка!
Я сняла чвакающие кеды и осталась стоять у двери, подняв всё же на него глаза. Он едва заметно улыбался. На волосах, прилипших к голове, длинных ресницах и щеках сверкала вода, а его тёмно-серые глаза ловили каждое моё слово.
— Что? — спросила я, испытывая неловкость оттого, что он так пристально смотрит.
— Ты понимаешь, что единственная, кто не издевается над ней?
Я сглотнула. Вот дифирамбов мне от него было не надо.
— Я не знаю, не повезло ли ей, — рассеянно сказала я, стягивая куртку с плеч. — Может быть, как раз наоборот, кто знает?
Матвей покачал головой, удивлённо подняв брови, и стал раздеваться прямо на входе.
— А твой папа скоро приедет? — спросила я тихо, не зная, что делать и не желая продолжать наш разговор.
— Нет, он занят, — услышала я откуда-то из квартиры. — Он остался в отделении.
Зашумела вода, наверняка Матвей пошёл в душ.
Я положила у входа куртку и осталась стоять. Откуда-то спрыгнула Николь и приветливо мяукнула мне.
— Мне вот например жалко её, — сказал Матвей, появившись в одном белье. — Раздевайся, простынешь.
Я кивнула и, нахмурившись, стала снимать одежду, а он продолжал: — Ромка её кинул, и жестоко. Надо было учитывать, что от секса могут быть дети.
— Может, так получилось, — буркнула я, не глядя на него.
— Такого не должно быть, потому что это — не шутки.
Я вздохнула. Спорить с ним было бессмысленно. Парни всегда считали, что если хоть что-то делать, детей точно не будет. О процентном соотношений вероятности прокола при контрацепции они и слышать не хотели. Никто из них.
— Это неважно, — наконец созрела сказать я, когда уже босиком шла за ним по коридору, ступая на носочках, потому что в квартире было прохладно. — Она теперь одна, без денег, не окончив школу и с ребёнком. И ей всего 17.
— И ты ей помогаешь? Я не знал.
— Я не сама, весь наш класс. Зря ты думаешь, что все смеются над ней.
— Деньгами?
— Да, но не только. Покупаем вещи, продукты.
Он завёл меня в ванную, где уже пенилась горячая вода. В огромной ванной бурлили водовороты, как на дороге за окном.
Я поёжилась и сгорбилась. Весь наш разговор как-то не настраивал на романтический лад.
— Ты очень добрая, — нежно сказал Матвей у меня над головой.
Я улыбнулась.
— Ты меня не знаешь, я могу быть…
Он поцеловал, не дав договорить. А после мы оба согревались в бурлящей горячей воде, лаская и целуя друг друга, пили на кухне обжигающий чёрный кофе, укутавшись в один халат, и занимались любовью прямо на обеденном столе, оба разгорячённые и взбудораженные грозой.
