— Расфилософствовался ты нынче…
— Я сам целая философия. Вот перед твоим приходом сидел один и думал, думал… Мир полон чертей, бесов, дьяволов. Иметь бы такую кнопку: нажмешь, и все это в тартарары — и земля, и небо… Я бы минуты не задумался — нажал, клянусь, нажал бы! Будь здоров!
— Откуда такая ненависть?
— Месть и ненависть! — вскочил Крауялис. — Месть и ненависть — в этом единственное успокоение!.. Ох, что-то слишком я разболтался…
— Откуда у тебя такая жажда мести? — не отставал Домантас.
— Хочешь знать? Хочешь, да? Сейчас скажу… впрочем, я и сам не знаю.
— Вот тебе и раз!
— Нет, Викторас, прекрасно знаю, но… коротко об этом не скажешь. А в конце концов, не стоит и говорить. Но я тебе доверяю, братец, одному только тебе во всем мире верю.
— Это для меня слишком лестно.
— Ты мой идеал, я правду говорю. Ты директор департамента, получаешь неплохой оклад… и все-таки пускаешь себе в глаза розовый дымок. Пусть он не очень густой, но все-таки… И значит — все в порядке. Я знаю одно: ты никогда никому ничего плохого не сделаешь. И нищему, и министру лишь добра пожелаешь. Однако не слишком задавайся, добра ты много не сотворишь, не хватит у тебя пороху! Не сердись, не обращай внимания на мое тявканье. Мне кажется, у тебя сильное стремление к правде, ты хочешь бороться за лучшую жизнь для всех…
— Но ты так и не сказал, откуда у тебя эта жажда мести… — Домантас попытался отвести разговор от своей особы.
— Черт! Я и забыл об этом. Как бы тебе сказать?.. Видишь ли… Какая она, моя жизнь? Нищим родился, нищим рос, но и эту мою нищенскую долю всегда у меня пытались отнять. Мололи меня, дробили тяжкими жерновами, и чувствую я себя теперь разломанным, разбитым на множество осколков. Когда-то была у меня вера, идеалы, но продал я их за кусок хлеба. Однако знай, Викторас: мять и заново лепить можно только необожженную глину, а обожженный горшок можно лишь разбить. Разобьешь, раздробишь, но все равно останутся осколки — острые, колючие, режущие… Ну что я могу тебе сказать?.. Да, я ненавижу и те крохи совести, которые остались во мне, и те жернова, которые меня перемололи. Понятно? Надо бы все это яснее высказать, но пока не могу. Не могу! Что будет потом — не знаю. Выпьем! Я почему разболтался? Потому что знаю: ничего плохого ты мне не сделаешь. А так надо бывает с кем-нибудь поделиться, пожаловаться, выложить все, что на душе накипело… Иногда хочется поговорить о какой-то большой правде… Черт ее знает! Бессмыслица! Наплевать!
