Она была предельно откровенна, ее глаза, губы, выражение лица — все старалось поведать ему некую тайну, которая, возможно, давно уже не была тайной. Домантас опустил глаза. Вертел в пальцах сигарету и не мог придумать, что ответить на столь ясные намеки…
— Ну хорошо, разведетесь… Но ведь после развода вы все равно не сможете выйти замуж.
— А может, и смогу… — Она не спускала с его лица пристального взгляда, словно гипнотизируя.
Домантас молчал, все ниже опуская голову.
— Уверяю вас, моя свадьба была чистым недоразумением. Я люблю другого.
— Но вы же сказали, что тот, другой, которого вы любите, женат! — ухватился за соломинку вконец смущенный Викторас.
— Нет. Он уже в разводе! — выпалила Юлия и всем телом подалась к нему, словно ожидая решающего слова.
Но Домантас лишь хлопал глазами и тяжело дышал.
— Мне кажется, именно теперь я нужна тому, кого люблю, — продолжала Юлия тихо, но значительно. — Я знаю, он очень чуток, раним, он страдает… и ему необходимо нежно любящее, преданное сердце.
Она нашла его глаза и напряженно всматривалась в них.
Домантас выпрямился, откинулся на спинку стула. Он чувствовал, что его ловят им же сплетенной сетью. Вот-вот набросят… и конец. Вдруг глаза его округлились и словно вылезли из орбит. Неподалеку по ковровой дорожке между столиками прямо на них шли Зина с Мурзой. Вероятно, они только что прибыли. Зина, с головы до ног усыпанная драгоценностями, сверкала, как сказочная королева.
— Что случилось? Отчего вы так побледнели? — испугалась Юлия и, обернувшись, увидела причину его бледности. Тут же исчезли, испарились все ее надежды, смелость, самоуверенность. Между ними выросла стена, и говорить больше было не о чем.
Зина и ее кавалер давно затерялись в толпе, а они все еще сидели молча и неподвижно.
— Может быть, вино приведет вас в чувство. — С нескрываемой горечью и иронией Юлия протянула Викторасу бокал вина.
— О чем это вы? — холодно отвел ее руку Домантас, притворяясь, будто не понял намека, и пытаясь скрыть свое волнение.
Оставаться тут дольше стало невозможным, невыносимым. Он поднялся. Поклонился.
— Извините…
Крауялене поняла, почему он поспешил уйти, и не удерживала. Печально протянув ему руку, она, однако, не преминула с убитым видом попросить:
— Не забывайте нас… Заходите.
Домой Домантас вернулся с болью в сердце.
«Как он ее вырядил!.. Мне бы такое богатство… Эх, жизнь, жизнь… Безумная жизнь!..» Что он теперь такое? Высохший, упавший с дерева лист, растоптанный равнодушными ногами… А где-то там, в роскошных квартирах, раздаются звуки пианино, звучит смех… Жизнь там преисполнена всяческих радостей и благ…
