Биргер Далерус, шведский посредник Геринга, сообщил 27 августа после вручения Герингу письма от министра иностранных дел лорда Галифакса, что теперь он убежден: Гитлер и Геринг хотят мира. Далерус был не единственным, кто делал столь поспешные выводы.
В Уайтхолле специалист по германским вопросам в министерстве иностранных дел Айвон Киркпатрик в тот же день, 27 августа, составил «памятную записку». В ней он пришел к следующему выводу: «Тот факт, что герр Гитлер считает послание министра фельдмаршалу Герингу удовлетворительным и согласен воздержаться от действий, показывает, что правительство Германии колеблется». Киркпатрик считал, что его точка зрения была подтверждена одним сотрудником немецкого посольства в Лондоне, предположительно Тео Кордтом, с которым он поддерживал постоянную связь. Поэтому, по мнению Киркпатрика, английское правительство должно действовать примирительно по форме, но абсолютно твердо по существу. Последние признаки указывают на то, писал Киркпатрик, «что у нас неожиданно сильные позиции». Новости из Турции и Италии являются наиболее удовлетворительными. Сомнительная помощь русских не компенсирует Гитлеру отказ Муссолини вступить в войну.
Памятная записка была показана Галифаксу. Он выразил полное согласие с ее содержанием и сказал, что он постоянно имеет в виду эти соображения. Невольно возникает вопрос, ознакомился ли Киркпатрик к этому времени с личным письмом Огилви-Форбса и кратким содержанием выступления Гитлера перед командирами. Если да, а надо полагать, что так и было, тогда он, очевидно, не обратил на это выступление никакого внимания, как, похоже, и все остальные.
Пропасть между миром дипломатических иллюзий и военной действительностью увеличивалась с каждым часом. Пока Киркпатрик размышлял о намерениях Гитлера и советовал держать твердую позицию, сэр Огилви-Форбс, отвечавший за деятельность британского посольства во время отсутствия Гендерсона в Лондоне, и французский посол Кулондр обменивались мнениями по телефону, а немецкий абвер их подслушивал. Доклад о содержании их разговора был направлен начальнику штаба генералу Гальдеру, который отметил, что «наши противники знают, что мы намереваемся напасть на Польшу 26 августа». Далее Гальдер писал, что противник также знал новую дату нападения – 31 августа. Из перехваченного телефонного разговора Гальдер также узнал, что, когда Гендерсон вернется, он будет стремиться выиграть время. И здесь перед нами опять возникает эта странная загадка: британский поверенный в делах в Берлине был точно информирован относительно намерения Германии напасть на Польшу; об этом знал и французский посол. Однако не было никаких свидетельств этой определенности ни в Лондоне, ни в Париже. Скорее наоборот.
