Гендерсон должен был встретиться с Гитлером на следующий день вечером. Во второй половине дня у Гитлера было совещание, на котором присутствовали Гальдер, Гиммлер, Вольф, Геббельс и Борман. Гитлер сообщил им, что он настроен добиться урегулирования: либо Данциг будет передан немцам и другие требования также будут выполнены, либо Германия перейдет к решительным действиям. Фактически к тому времени, когда Гитлер совещался со своим ближайшим окружением, последней возможности выбора больше не было. После трех часов пополудни в войска ушел приказ главнокомандующего генерала Браухича, в котором было установлено время вторжения в Польшу. Час «Зеро» наступал рано утром 1 сентября.
Точные сроки и решения очень важны для оценки той роли, какую играли дипломаты. Итак, в 3:22 пополудни 28 августа приказ начать вторжение был вновь отправлен из рейхсканцелярии. В 17:30 Гитлер совещался со своими военными и эсэсовскими советниками и сообщил им о своем намерении идти вперед и предъявить новые требования Польше «в соответствии с военной обстановкой». В 22:30 прибыл Гендерсон с посланием от Чемберлена. Гитлер прочитал его и затем пустился в серьезные рассуждения о возможных путях консолидации англо-германской дружбы, а Риббентроп пожелал узнать, поведет ли Чемберлен страну к такой политике. Гендерсон заверил его в этом. Гитлер спросил, «будет ли Англия готова принять альянс с Германией», и Гендерсон ответил, что лично он не исключает такую возможность. Беседа закончилась незадолго до полуночи обещанием Гитлера дать ответ в письменном виде на следующий день. Гендерсон ответил, что никакой спешки нет и он «вполне готов подождать». Но Гитлер многозначительно заметил, что «ждать нет времени». Гендерсон вернулся в посольство и рано утром 29 августа послал обстоятельное донесение о состоявшейся встрече.
Напрашивается вывод, что в то утро понедельника самым обсуждаемым вопросом в британском МИДе и на набережной Д’Орсе была мобилизация в Польше и Германии. Также речь шла о завершении Францией широкого круга предмобилизационных мероприятий. Кроме того, оставалось всего 48 часов до установленной даты вторжения в Польшу, и накануне ночью Гитлер сказал Гендерсону, что ждать нет времени. Сигналы едва ли могли быть более выразительными. И только один вопрос не нашел отражения в повестке дня ни у британского и французского правительства, ни у Генеральных штабов этих стран: теперь, когда нападение на Польшу неминуемо, что они будут делать? Что, в самом деле, они намеревались сказать полякам? Никто не сказал ничего.
