.
Согласно приговору Спецколлегии Верховного Суда БССР от 2 декабря 1937 г. первый секретарь райкома С. М. Мышалов и уполномоченный комитета по заготовкам И. И. Самулевич были приговорены к расстрелу; директор МТС Н. А. Радивинович – к 20 годам лишения свободы с поражением в правах на пять лет; Т. Ф. Грищенков – к трем годам ИТЛ без поражения в правах; Н. Ф. Кирпиченко – к пяти годам ИТЛ с поражением в правах на три года после отбытия наказания; Н. Н. Брагин – к 10 годам ИТЛ с поражением в правах после отбытия наказания на пять лет; председатель сельсоветов Е. А. Орлов и Е. З. Дребезов – к 10 годам лишения свободы в ИТЛ с поражением в правах после отбытия наказания на пять лет. Приговор был объявлен окончательным и обжалованию не подлежал[557].
Что происходило дальше с осужденными, описывает вышеупомянутый Самуил Фельдман, приговоренный к расстрелу по «Чаусскому делу», но потом реабилитированный: «Вскоре в нашу небольшую камеру набилось человек 50. Могилевская городская тюрьма построена еще при Екатерине ІІ и рассчитана на 500 заключенных. А сидело по меньшей мере около 5 тыс. … После объявления приговора нас под охраной через весь городок повели на станцию – это примерно в 6 километрах от города. Сделали это для того, чтобы население видело – враг не спит, он везде, даже в руководстве […] На 76-е сутки мне сообщили, что высшая мера заменена на 25 лет исправительно-трудовых лагерей… Из Оршанской тюрьмы наш путь лежал в Коми АССР…»[558]
Вернемся к Дубровенскому делу. На следующий день после суда, 3 декабря 1937 г., председатель суда Биксон писал в Москву Председателю Верховного Суда СССР Винокурову о том, что осужденные Мышалов и Самулевич просят сохранить им жизнь, «ссылаясь на то, что их работа в районе была построена по директивам отдельных работников ЦК Белоруссии и они признали на суде, что в районе действительно имели место контрреволюционные вредительские действия, но отрицают в их работе контрреволюционные цели, совершенные ими». Здесь же Биксон отмечает, что Самулевич указывает, что его служба в белопольской армии была по мобилизации, а не добровольной, а Мышалов ссылается на то, что контрреволюционные вредительские действия в районе проводились по линии райисполкома, а не райкома партии, и он не знал, что делается в сельсоветах[559].
4 декабря 1937 г. прокурору г. Орши была направлена телеграмма председателя Верхсуда БССР Абушкевича с требованием приостановить исполнение приговора над осужденными к расстрелу С. М. Мышаловым и И. И. Самулевичем
