.
Очевидно, что здесь мы имеем дело не просто с православием, что за довольно организованным и нетипичным для православных поведением стояли не только идейные лидеры, но и более радикальная система воззрений, которая сюда каким-то образом попала. «Краснодраконовцев» власти относили к «сектам апокалиптического и противогосударственного характера», которые, в свою очередь, включали и молчальников[172]. Исследователи отмечают, что секта краснодраконовцев появилась в Сибири и относится к православным сектам. Всех их объединяет неприятие советской власти – власти антихриста (власти красного дракона)[173].
Можно предположить, что радикализация православия в условиях подпольного существования в Лепельском районе произошла под влиянием тех, кто ездил когда-то в Сибирь[174]. Екатерина Мисник рассказывает, что в числе пяти семей, которые «искали места на земле, где нет колхозов», были ее семья и семья Ильи Жерносека. Припоминает, что ездили, вроде, в Екатериновку. По ее словам, они только «там позимовали». Но перед отъездом продали дома и все, что не могли с собой увезти. По возвращении «кто где ютился, как вернулись. Мы жили в Стаях у папиной сестры, а после у того, у другого… А в Сибири говорили, только что вши!»[175]. Возможно также, что данная идеология была принесена теми, кто вернулся или бежал из мест ссылки и скрывался в лесу. Власти не однажды отмечали, что таковые есть, что они являются по ночам к родственникам и на тайные религиозные собрания, именно вернувшиеся «кулаки» называются «краснодраконовцами».
Характерная деревенской вере неканоничность, примесь традиций, позволяла крестьянам в условиях гонений на церковь отступить, «спрятаться в свой собственный мир»[176]. Ведь большинство форм религиозного выражения в случае необходимости можно было осуществлять без священников и церквей, а молиться можно было и дома. Подпольная религиозная жизнь, которая являлась вариантом веры для тех, кто хотел отправлять религиозные таинства и ритуалы, но не имел возможности[177], формировалась вокруг спасенных во время разгрома церквей икон, прочей атрибутики, вокруг харизматичных лидеров (в том числе вернувшихся «кулаков» и «церковников»)[178]. Часть из этих подпольных групп разделяла многие черты с более традиционным православным подпольем. Однако, поскольку данные группы возникали спонтанно и существовали в условиях подполья и гонений, значительная их часть в своих практиках далеко ушла от традиционного православия, многие из них казались более похожими на традиционные беспоповские организации староверов
