.
Пономаренко подчеркивает, что арестовывались сознательные и преданные партии партийные и советские работники, что «любая ошибка или неудача в практической работе тянула за собой обвинение во вредительстве, шпионаже, диверсии и вызывала репрессии (…) Большинство из этих людей репрессировано и снято с работы за перегибы в отношении единоличников»[629]. Таким образом, те действия, которые несколько ранее квалифицировались как «вредительские», сейчас Пономаренко называет «ошибками или неудачами в практической работе», к тому же осуществленными в отношении не самого ценного элемента советского общества – единоличника.
Во-первых, ответственным за целый ряд провокационных дел, в том числе за организацию совершенно недопустимых районных процессов, назван лично прокурор БССР Новик[630]. Также в вину Новику ставится переквалификация ряда дел районных работников с вредительских (контрреволюционных) на статьи о халатности (злоупотребление властью, превышение власти). Последнее рассматривается как попытка сгладить отрицательный политический результат этих процессов, свести концы с концами и оправдать факт ареста, т. е. «реабилитировать осужденных с острасткой»[631].
Еще 22 февраля 1939 г. Пономаренко ставит перед ЦК ВКП(б) вопрос о необходимости снятия с должности прокурора республики С. Я. Новика. 26 июля 1939 г. Новик с работы был снят[632]. 5 августа 1939 г. он подал заявление в ЦК КП(б)Б, в котором попытался объяснить, что прокуратура в тот период реально ничего не решала и не могла решать, что большинство уголовных дел против районных работников после знаменитого Лепельского процесса были возбуждены еще до его приезда в БССР, что эти дела возбуждались по постановлениям ЦК КП(б)Б, а еще чаще по материалам, публикуемым в газетах «Звезда» и «Рабочий» по выводам обследований районов работниками ЦК КП(б)Б, КПК, КСК. Среди своих ошибок он признает тот факт, что должностные преступления районных работников квалифицировались как контрреволюционное вредительство, а также то, что в ряде случаев служебная связь районных работников с разоблаченными врагами народа рассматривалась как преступление[633]. Отмечает, что после январского пленума 1938 г. это было исправлено, дела переквалифицированы, сроки снижены, ряд дел был прекращен[634].
Далее Новик излагает историю Белыничского дела. Командированный в район для проверки сигналов вражеской работы районного руководства Земцов обвинил Римшу в том, что он польский шпион и потребовал исключить его из партии. Римша попытался покончить самоубийством через повешение, что было расценено Земцовым и начальником райотдела НКВД как подтверждение факта его враждебности и как попытка избежать ответственности. Римша был арестован НКВД. 31 декабря 1937 г. Бюро ЦК КП(б)Б признало, что Римша и другие являлись организаторами и непосредственными участниками проведения контрреволюционной работы в Белыничском районе. Здесь Новик подчеркивает, что поскольку Бюро ЦК КП(б)Б признало Римшу и других организаторами и участниками контрреволюционной организации, прокуратура также квалифицировала преступление Римши и др. Однако в связи с изменением политики 25 февраля 1938 г. прокуратура истребовала из НКВД материлы и самого обвиняемого Римшу. Проведенным расследованием было установлено, что свидетели давали ложные показания под воздействием Земцова. Дело было прокуратурой прекращено
