Его провели к Карлу Альберту. Король смерил его взглядом.
«Я увидел его, почувствовал в его приеме скрытую насмешку, понял колебания и нерешительность этого человека и пожалел о том, что судьба нашей бедной родины попала в такие руки», — напишет Гарибальди.
Что касается Карла Альберта, он разделял презрение своих генералов, никогда не упоминавших имени Гарибальди и называвших его не иначе, как «эта личность из Монтевидео». Впрочем, Карл Альберт «с царственной любезностью» высоко оценит поведение Гарибальди в Америке, о котором он осведомлен.
Но когда Гарибальди захочет уточнить, на каком посту его собираются использовать — какие силы? какой фронт? — Карл Альберт уклонится от ответа, а через несколько часов после встречи напишет своему военному министру, что «было бы бесчестьем для армии дать чин генерала такой личности».
Однако в 1848 году было трудно в Италии обнародовать подобное мнение. Лучше было нейтрализовать Гарибальди, предложив ему стать корсаром в Адриатике. Но было бы еще лучше, чтобы он исчез с горизонта. «Может быть, мы могли бы его к этому склонить, предложив ему какую-нибудь субсидию, чтобы он избавил нас от своего присутствия», — заключил король.
Гарибальди, как бы наивен он ни был, заблуждался недолго. В Турине военного министра не оказалось на месте. Гарибальди посылают от одного к другому. В конце концов, его принял министр внутренних дел. Гарибальди охвачен гневом. «Эти действия, которым нет имени, до сих пор вызывают у меня дрожь отвращения», — напишет он в своих «Мемуарах». У его людей сложилось «грустное впечатление, что отряды волонтеров были бесполезны и имели вредное влияние».
Они не ошиблись. Король Пьемонта хочет сохранить военную инициативу. Он боится не двухсот людей Гарибальди, а того примера, который они могут подать, вызвав «массовое движение» волонтеров.
Первая же встреча Гарибальди с монархией в начале итальянской «войны за независимость» выявит двойственность этих отношений, которая сохранится в течение всего Рисорджименто.
С одной стороны — король со своим государством и армией, с другой — народ, который предстоит мобилизовать, народ, представляющий собой потенциальную угрозу, если сдерживающие его барьеры рухнут.
Гарибальди — между ними: народный герой, способный действовать самостоятельно, но избравший (или вынужденный обстоятельствами сделать это) союз с королевским лагерем.
Заложник? Актер, полезный государству, потому что заставляет верить, что в этом участвует народ? Об этом можно спорить.
