Перед самым отъездом появился еще один член экспедиции — московская писательница Софья Семеновна Виноградская.
— С вашей комплекцией лучше остаться, — посоветовали ей. — Вы слишком полная для пустыни, намучаетесь.
— Что вы такое говорите? — обиделась писательница. — Я приехала в командировку на великую стройку и должна написать роман.
В конце июня три полуторки выехали из Небит-Дага и взяли курс на северо-восток. Дороги пустыни не похожи на московские проспекты, и на первом же десятке километров из писательницы повытрясло весь оптимизм. Сначала она терпела, потом начала учить шофера, как ехать, чтобы меньше трясло. На остановках, когда ученые устраивали небольшие вылазки, определяли почву, копали шурфы, описывали растения, она, совсем убитая жарой, сидела в кабине, боясь высунуться на солнцепек.
— Все писатели так работают, не вылезая из машины, или вы исключение? — съязвил шофер.
Тогда она рассердилась окончательно, заявила, что поедет в следующей машине, и выскочила из кабины. Но пока ученые занимались сбором материалов, решила пройтись-таки по пустыне и взобралась на бархан. Неловко наступила на осыпающуюся кромку и свалилась вниз с противоположного крутого склона. Отряхнулась и решила обойти барханную гряду. Она не знала, что на такое не решаются, боясь заблудиться, даже опытные чабаны, и уходила от стоянки все дальше.
Ее хватились только к вечеру, когда отъехали добрых тридцать километров. Ночью, с трудом отыскивая собственные следы, вернулись обратно, зажгли костер на бархане, кричали, гудели — все напрасно. Только к следующему полудню нашли писательницу полузасыпанной у подножия бархана. С трудом привели в чувство, спросили, зачем легла внизу? Ведь бархан движется, еще немного — и ее никто никогда бы не нашел.
— Довезите меня куда-нибудь, — сказала она, безразличная и к великой стройке, и к своему роману.
Еще несколько дней экспедиция пробивалась через пески к колодцу, обозначенному на карте. Но случилось самое страшное *— колодец оказался сухим. Это было равносильно катастрофе: воды в радиаторах — в обрез, для питья и вовсе ничего не оставалось. А до ближайшего колодца не меньше ста километров.
Начальник экспедиции приказал всем лечь и не двигаться. И резко пресек начавшиеся панические разговоры, опасаясь, что люди потеряют мужество, начнут сходить с ума от безнадежности. Он и сам не знал, какой смысл в этих обязательных в бедственных случаях мерах предосторожности. Разве долгая агония лучше? Ведь надеяться можно было только на чудо: пешком никуда не дойти, радио не было, случайный караван мог появиться в этом месте и через месяц, и через год.
