– В Луцке сотник Роман Гнездо тебе в помощь будет, он верный нам человек – его пращуры еще князю Роману преданно служили. А тысяцкому Дмитрию Дятьку не верь – лукав и подл боярин, Боярский совет супротив нас всегда подбивает, зерна смуты сеет.
Лев остановился с кривой ухмылкой на лице. И негромко произнес дальнейшие слова:
– Предаст он тебя в угоду ляхам, коли выгодно будет. А другие его поддержат – им свое богатство дороже нашей отчей земли будет. Зрадники они и лиходеи, их только твердая рука пригнуть может! Ничего, после коронации, я его с тысяцких уберу, сила уже будет наша!
Князь поднялся с походного стульчика, кольчуга звякнула. Водрузив на голову шлем, князь набросил на плечи красное корзно – плащ, что показывал его достоинство. И громко сказал:
– Пора, брат, на битву выходить!
– Прощай, пращур, я даже имени твоего не ведаю! Прости, что плохо схоронил, не в землице, а в склепу каменном, без домовины. Будет возможность – обязательно все правильно устрою…
Юрий постоял у заложенной камнями расщелины, в которую положил тело убитого татарами предка, толи возможного, а может и доподлинного. Могила нашлась почти сразу – рядом с пещерой была выветренная полость, достаточно глубокая. Как солнце закатилось, и наступила густая летняя ночь, так Галицкий приступил к делу.
Вытащил убитого парня из подземелья, уложил его в расщелину, скрестив руки на груди. Глаза он закрыл раньше, а сейчас просто положил на веки два плоских камешка. Бросил на грудь усопшего символическую горсть земли и принялся закладывать могилу известковыми камнями, которых имелось в достатке, сгребая также щебенку.
Вскоре вырос маленький холмик, с аккуратно уложенными камнями. В ямку Юрий воткнул импровизированный крест – связав короткой веревочкой две толстые прямые ветки, которые осторожно срезал ножам. Закрепил его плоскими камнями и встал.
– Сик транзит глория мунди, – прошептал случайно всплывшее в памяти чеканное латинское выражение, что в свое время заучил, чтобы при случае щегольнуть при девчонках.
Сейчас оно пришлось как нельзя кстати – действительно, именно так и проходит слава земная. Человек всю жизнь тщится к величию и богатствам, а получает, в лучшем случае, вот такой холмик. А в худшем будет просто брошен, или закопан на ближайшей помойке.
– Отче наш, иже еси, – единственная молитва, которую Галицкий знал, пошла со слезами на глазах. Он ее выучил на Донбассе, поневоле и от отчаяния, насмотревшись на убитых – на войне атеистов не бывает, все уповают на Божью помощь, и грешники, и праведники…
