Выбравшись из ямы вместе с пантами, звероловы не без труда вытащили крупную тушу изюбра, весившего до двухсот килограмм.
Задние ноги они отрезали и взяли с собой, а всю переднюю часть отволокли далеко в сторону от ямы в густую чащу, чтобы запах разлагавшегося мяса не отпугивал изюбров от тропы.
К прежним трофеям Вей-ха-Лина прибавился новый, только что снятый.
Васька сплюнул в сторону и сказал своим низким скрипучим басом:
— Не могу я так промышлять зверя, как они. Коли бью пантачей, так только пулей. А у них — живодерня.
Я не мог не согласиться с Васькой. Вся операция, совершенная на моих глазах, произвела на меня отталкивающее впечатление.
III.
Васька не выдержал
В другой раз мы отправились с Васькой к потайным манчжурским приискам. Только с помощью Васьки я и мог проникнуть туда.
Дорогой мы неожиданно наткнулись на одну из ям-ловушек зверолова Вей-ха-Лина. Трава и ветки, маскировавшие яму, оказались потревоженными. Мы заглянули туда и заметили там изюбра, по счастливой случайности не сломавшего ног и не попавшего на кол.
Животное заметалось в разные стороны. В яме оказался не один пантач. В углу прижался наершившийся енот, а напротив него — лисица. Оба эти зверя сидели смирно, не шевелясь, словно сознавая, что всякие попытки выбраться напрасны.
Не успел я подумать о том, что надо сделать с изюбром, как Васька-Медведь предупредил меня. На лбу сдвинулись морщины, в глазах мелькнула сосредоточенная мысль.
— Избавим зверя от мучений, — решительно сказал он. — А то ведь китайцы придут сюда, опять начнут пилить ему живому лобную кость.
И, вскинув винтовку, Васька пригнулся к яме, прицелился в зверя… Раздался выстрел. Словно сраженный молнией, мгновенно грохнулся на дно ямы высокий стройный пантач.
— Так-то лучше, — угрюмо кинул Васька.
Мы двинулись дальше.
Вешнее солнце радостно смеялось с ясного голубого неба; не успевшая испариться на листьях кристалльная роса лучилась всеми цветами радуги, цветы и травы вливали в свежий воздух свое душистое дыхание…
